— Каков размер этой суммы? — тихо спросил Роузбери.

Пауэрскорт покосился на портреты скаковых лошадей, развешанные по стенам. «Может, и правда надежнее вкладывать деньги в рысаков, чем в венесуэльские закладные, которые поддерживает Банк Харрисонов?»

— Четыре миллиона фунтов стерлингов, — ответил он, — но вот что важно: если верить Ричарду Мартину, а у меня нет оснований ему не доверять, у Харрисонов не окажется денег для этой выплаты. Все капиталы переведены за рубеж. А сколько еще счетов может на следующей неделе быть предъявлено к оплате — одному Богу известно!

— Был ли этот займ сделан под какие-то гарантии? В деле Барингов, если вы помните, в конечном итоге пришлось платить Ревелстоку. Этот самонадеянный тип полагал, что ему не придется расплачиваться за свои аргентинские приключения.

— Да, гарантами выступили несколько банков, и Берк сейчас пытается выяснить, какие именно. Возможно, некоторым из них также грозит разорение.

Роузбери смотрел в свой стакан, словно надеялся увидеть там решение этой задачи.

— Невозможно переоценить серьезность сложившегося положения, Фрэнсис. Словно кто-то приставил нож к успеху самого юбилея! Как вам известно, Барингов удалось спасти, потому что Английский банк пошел с протянутой рукой и потому что многие банкиры понимали: их благотворительность — их же спасение. Но с Харрисонами все может сложиться иначе. Когда сорок лет назад обанкротился Банк Оверенда и Гарни, никто и пальцем не пошевелил, чтобы их спасти. Никому до них дела не было. Подумайте об этом, Фрэнсис: спасение или банкротство Харрисонов — одинаково плохо для юбилея. Вы упомянули о газетчиках. Но ведь сюда съедутся послы и представители других государств. Представьте, во что превратится неделя накануне Великого Торжества империи, если все наши газеты будут полны пересудов о кризисе лондонского Сити.

Второй банковский кризис за семь лет — это будет настоящая катастрофа! Деловые люди поспешат покинуть Лондон и перебраться в Нью-Йорк или Париж; конечно, они, уходя, будут заламывать в отчаянье руки, но все равно здесь не останутся. Юбилей из торжества в честь империи королевы Виктории превратится в похороны, и никто больше не споет «Правь, Британия».

Роузбери быстро встал с кресла и направился к двери.

— Я должен немедленно встретиться с премьер-министром. Будет лучше, если вы пойдете со мной, Фрэнсис. Может быть, правительство сумеет спасти положение. Хотя я сомневаюсь в этом. Очень сомневаюсь.

27

На корабле, плывшем из Дублина в Ливерпуль, было более двухсот человек. Плавание оказалось тяжелым. Многие пассажиры не спали всю ночь и бродили по палубе до тех пор, пока над серым побережьем Англии не забрезжил рассвет. Бледные и утомленные люди спускались по трапу, волоча за собой багаж, и устремлялись к поджидавшим их поездам.

У подножия трапа дежурили два дородных полицейских, а за их спинами маячили два агента из отдела тайного сыска Департамента по делам Ирландии — ведомства Доминика Кнокса. Полицейские сменялись, но агенты оставались на месте неотлучно. Они проследили прибытие тысяч ирландских путешественников, которые сходили на английскую землю. Некоторых останавливали. Это всегда оказывались женщины лет двадцати-тридцати.

— Они должны быть молодыми. Возможно, даже хорошенькими, — наставлял начальник своих агентов. — И наверняка будут казаться невинными овечками. Но, ради всего святого, не упустите их!

Шобан Маккена пристроилась к многодетному семейству.