— Итак, — начал премьер-министр, — я надеюсь, что мы сумеем сегодня найти выход из этой непростой ситуации. Управляющий, что вы можете нам сообщить?

Управляющий тяжело дышал. Пока он говорил, его пальцы выбивали ритм по столу.

— Полагаю, что лорд Роузбери уже успел ознакомить вас с фактами, господин премьер-министр. Положение, как я понимаю, серьезнее, чем мне показалось с самого начала. Кроме латиноамериканского займа, на следующей неделе наступает срок выплат еще по некоторым счетам, сумма которых составляет один миллион фунтов стерлингов, таким образом, общая сумма возрастает до пяти миллионов. Мы полагаем, что на данный момент доступные капиталы Банка Харрисонов составляют не более ста тысяч фунтов стерлингов. Все остальное переправлено за границу.

Мне не надо объяснять вам, премьер-министр, что руки у нас связаны. Обратившись за помощью в один из частных или акционерных банков в Сити, думаю, мы наверняка получим отказ. Харрисонов все недолюбливали. Общий резерв Английского банка на сегодняшний день составляет один миллион фунтов. Это нас не спасет. О совместной операции, даже если бы это нам помогло, и думать не приходится. Единственный выход, — управляющий в отчаянье посмотрел на премьер-министра, — это дать Банку Харрисона обанкротиться, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Или в дело должно вмешаться правительство.

Премьер-министр посмотрел на управляющего Английским банком так, словно перед ним был управляющий его поместья, который только что принес известие о плохом урожае.

— Я понял вас. Мистер Берк, могу я задать вам два вопроса? Если бы мы попробовали решить эту проблему объединенными усилиями, каковы были бы наши шансы на успех? И каковы были бы шансы сохранить все в тайне?

Берк помолчал, прежде чем ответить.

— Позвольте сначала ответить на ваш второй вопрос, премьер-министр. Я не думаю, что в этом случае было бы возможно сохранить нашу операцию в секрете. Слишком много людей пришлось бы привлечь, потребовалось бы слишком много консультаций с членами советов директоров. Едва ли наши действия оставались бы в секрете больше суток. Что же касается вашего первого вопроса — банкиры готовы прийти на помощь, пустить шапку по кругу, если хотите, но только ради людей своего круга, тех, кто им симпатичен. Так заведено в Сити. Те, кто учились в одной школе или состоят в одном клубе, всегда сохраняют чувство взаимовыручки. Но Харрисоны — чужаки. Их терпели, но никогда не раскрывали им объятья. Многие иностранные банкиры из кожи вон лезут, чтобы им позволили щеголять в английском платье, если можно так выразиться. Они пытаются войти в наш круг, вступают в клубы, ездят на охоту со своими коллегами из мира финансов. Так и Харрисоны. Такие тоже нужны, они важны для развития бизнеса, но наше общество никогда не примет их в свои ряды. Думаю, никто и пальцем не пошевелит ради них.

Премьер-министр кивнул. Пауэрскорта поразила невозмутимость, с какой он воспринимал все, что говорилось за этим столом. Но худшее еще было впереди.

— Скажите мне, управляющий, — произнес премьер-министр и посмотрел чаеторговцу прямо в глаза. Пальцы управляющего продолжали нервно барабанить по столу. — Если оставить в стороне мысли о приближающемся юбилее, каковы будут последствия краха Банка Харрисонов для репутации Сити?

Тревога в глазах управляющего еще больше усилилась.

— Это будет катастрофа, премьер-министр, — управляющий выговорил это слово очень медленно, вытягивая его из себя, словно желая, чтобы все ощутили ужас сей перспективы. — Я не могу подобрать другого слова. Репутация Сити будет уничтожена, ведь еще жива память о банкротстве Барингов, случившемся всего семь лет назад.