|
— Однако же в прошедшем времени, — утешил меня Боб. — Они убивали его со всей подобающей случаю ответственностью. Несколько раз. Он объявился после того, как Стражи казнили его в начале девятнадцатого века, поэтому второй раз они подошли к этому серьезно. Что ж, так и надо этому ублюдку сумасшедшему. Тут меня вдруг осенило. — Ты что, был с ним лично знаком? — А разве я тебе не говорил? — удивился Боб. — Он был моим хозяином почти сорок лет. Я удивленно уставился на него. — Ты работал на этого монстра? — Что было — то было, — произнес Боб не без гордости. — Как ты тогда попал к Джастину? — Во времена первой казни Кеммлера, Гарри, Джастин ДюМорн исполнял обязанности Стража. Он подобрал меня на пепелище лаборатории Кеммлера. Типа, так же, как ты подобрал меня на пепелище лаборатории Джастина, когда убил его. Так сказать, круговорот жизни, прямо как у Элтона Джона в песне. Меня пробрал легкий озноб. Я прикусил губу и отложил карандаш. Мне почему-то показалось, что дальнейшая часть нашего разговора будет не из тех, что захочется сохранить в письменном виде. — Так что такое Слово Кеммлера, Боб? — Без понятия, — заявил Боб. Я нахмурился. — Что ты такое говоришь — "без понятия"? Я так понял, ты ему все равно что Пятница для Робинзона был. — Ну... да... — сказал Боб. Огоньки в глазницах черепа как-то беспокойно заплясали. — Только помню это время неважно. Я скептически фыркнул. — Эй, Боб, ты ведь ничего не забываешь. — Нет, — согласился Боб непривычно сдавленным голосом. — Если только, Гарри, мне этого самому не хочется. Я нахмурился еще сильнее и сделал глубокий вдох. — Ты хочешь сказать, ты предпочитаешь забыть то, что связано с Кеммлером? — Или принужден, — поправил меня Боб. — Гм... слушай, Гарри, а можно, я выйду? Ну, хотя бы по комнате, а? На время разговора. Я зажмурился, открыл глаза и зажмурился еще раз. Вообще-то Боб — та еще штучка с ручкой. Обыкновенно я не выпускаю его на свободу просто так — за исключением вылазок на разведку. Конечно, время от времени он уговаривает, точнее, принуждает меня отпустить его погулять, что всякий раз заканчивается тем или иным разнузданным дебошем, но чтобы вот так, на время разговора?.. — Без проблем, — сказал я ему. — Только чтоб не выходил из лаборатории и вернулся в череп сразу по окончании разговора, ясно? — Будь спок, — откликнулся Боб. Небольшое облачко светящихся мотыльков вырвалось из глазниц черепа и устремилось в дальний угол лаборатории. — Ну, и когда мы возьмемся за новый жезл? — Боб, — напомнил я. — Мы говорим о Слове Кеммлера. Огоньки беспокойно метнулись в другой угол лаборатории, потом окутали светящейся спиралью нижние ступеньки лестницы. — Ты говоришь о Слове Кеммлера, — возразил Боб. — Я репетирую выступление в Вегасе. Смотри: я изображаю ДНК. — Не валяй дурака. Ты вообще можешь вспомнить что-то о Кеммлере? Голос Боба дрогнул, и облачко расплылось бесформенной кляксой. — Могу. — Так расскажи, что знаешь. — Это приказ? Я снова зажмурился. — А что, без приказа ты этого не можешь? — Тебе бы самому не захотелось приказывать мне вспомнить это, Гарри. — Это почему? — поинтересовался я. Светящееся облачко принялось описывать по лаборатории беспокойные круги. — Потому что я весь — одно только знание. |
