Все вокруг померкло, сердце Габриэль рухнуло в бездну, колени задрожали, кровь застыла у нее в жилах. Натаниэль холодно и повелительно посмотрел прямо на нее своими большими карими глазами. Если он и был так же, как она, шокирован, увидев ее, то не подал виду. И показать, что она его знает, было равносильно смерти.

Жесткие темные волосы у него на висках стали совсем седыми, теперь он носил аккуратную маленькую бородку, которая подчеркивала худобу и неправильные черты его лица. Но никакие перемены в его внешности не лишали Прайда его необычайной притягательности, не могли скрыть гибкости его худощавого тела и силы его длинных, белых рук…

Габриэль испугалась того, что ее дыхание участилось, а ладони в шелковых перчатках покрылись потом. К тому же царь Александр что-то говорил ей.

Ее спасла необходимость отвечать императору. Она пробормотала что-то невнятное об оказываемой чести и удовольствии и принялась вежливо расспрашивать царя о его здоровье и о том, как он находит здешнее общество. Александр задержал ее руку в своей дольше положенного, похвалил ее платье и элегантный салон. А потом их величества прошли вдоль двух рядов гостей. Талейран двигался сзади них, представляя приглашенных.

Габриэль повернулась к группе придворных, сопровождающих императоров. Адъютант Александра представил всех по очереди, каждый раз низко кланяясь.

Но вот Габриэль де Бокер протянула руку и была представлена некоему Бенедикту Лубянскому.

На мгновение она потеряла дар речи, ее рука замерла в воздухе. Он склонился над ней и сильно сжал пальцы графини. Тут она услышала собственный голос.

– Вы здесь с официальной миссией, мсье? – спросила девушка, заставив себя вежливо улыбнуться.

– Не совсем, мадам. Судьба Польши очень важна для меня, но не думаю, что ее будут обсуждать во время этих переговоров.

– Да, наверное, вы правы.

Габриэль опустила руку и повернулась, чтобы поприветствовать следующего гостя. Ей казалось, что ее улыбка стала бессмысленной, а двигается она, словно марионетка на ниточках.

Натаниэль отошел в сторону. Он здоровался со знакомыми, улыбался, мало говорил и старался привлекать к себе как можно меньше внимания. Взяв у лакея бокал с шампанским, он присоединился к группе гостей, стоящих у стеклянной двери, выходящей на большую каменную террасу, обсаженную по краям деревьями.

Водная поверхность реки переливалась и сверкала, отражая мириады огней, горевших на берегу; шатры на плоту тоже были ярко освещены, и из меньшего шатра тихо лилась музыка, услаждая гостей мсье де Талейрана.

Лорд Прайд украдкой наблюдал за Габриэль. В одно мгновение ему уже показалось, что сейчас она выдаст их. Ее рука дрожала, как лист на ветру, а лицо стало таким бледным, что он подумал, что графиня вот-вот упадет в обморок. Натаниэль, несомненно, предупредил бы ее, если бы только мог. Но он узнал о ее присутствии в Тильзите уже на пути в резиденцию Талейрана: кто-то случайно обронил, что хозяйкой приема будет крестная дочь министра иностранных дел.

Кто предостережен, тот вооружен, но все же Натаниэль еще не был готов к встрече с графиней. Ему понадобилось все его умение, выработанное долгами годами опасной работы, чтобы сдержать себя и не схватить ее в свои объятия, не прижаться к ее рту губами в страстном поцелуе.

С тех пор как она уехала, и ночи не прошло, чтобы он не вспоминал Габриэль, ее роскошные шелковые волосы, прохладную нежную кожу, аромат ее тела, сводивший его с ума, долгие часы их близости. Но еще больше Прайд тосковал по общению с графиней, по ее веселому смеху, теплоте, импульсивному характеру, вызывающему поведению.

И вот она перед ним, в одной с ним комнате, такая же потрясающая, как всегда.