– Дом мы оформляем на Бриджит? – невозмутимо осведомился Шон.

– Быстро схватываешь. Ей и ее супругу он сегодня понадобится. Сможешь все организовать?

– Сегодня вообще‑то выходной, но что‑нибудь придумаю. Какой навар будет с этого дома?

– Пятьдесят тысяч.

– Добавь к этому еще наши проценты. И такой вот сочный барыш – всего‑то за сутки! Ты по‑прежнему не хочешь вернуться к постоянной работе? Еще с десяток таких дел, и ты станешь круче меня!

– Шон, я отключаюсь. Нам срочно нужны твои люди. М. Ф. даст тебе адрес.

– А самому сказать не судьба?

– Не все можно по телефону сказать.

– Заметано, спрошу у него. Ну, каково это – снова вернуться к работе?

– До связи, Шон.

Марчетти вернулся в комнату, неся поднос с тремя чашками кофе. Слезы у него высохли. Он был игроком, ему нравилось ощущение игры по‑крупному. Он упивался происходящим.

Киллиан взял с подноса две чашки, одну передал Люку.

– Я хотел со сливками… – начал было Люк, но осекся, поймав взгляд Киллиана.

– Итак, Эндрю, я предлагаю тебе вот такую сделку. Мы выкупим у тебя этот дом за девятьсот тысяч долларов. За эту цену мы сможем его продать немедленно. Большую часть денег мы отдаем Майклу и выплачиваем тебе пятьдесят тысяч наличными в качестве компенсации.

Марчетти был бледен, еще не совсем пришел в себя, но кивнул в знак согласия:

– Но что же я скажу жене? Что я должен ей сказать?

Киллиан положил руки на плечи Марчетти, приложил свой холодный лоб к его пылающему, потному лбу.

– Я поговорю с ней, – пообещал Киллиан.

Марчетти прикрыл глаза. Снова потекли слезы. Теперь они стали близки друг к другу. Как братья. Еще ближе.

– Ты поговоришь с ней? – переспросил Марчетти.

– Эндрю, paisano,  я обо всем позабочусь.

Марчетти благодарно кивнул.

Вскоре вернулась жена Марчетти, за ней явился Тоби.

Киллиан выполнил обещание: он все объяснил Сьюзан.

Длинные тени.

Фонари на шоссе.

Закат солнца.

Темнота обрушилась, будто на солнце набросили саван.

Когда‑нибудь и он умрет, когда умрет весь мир, погаснут все звезды и во Вселенной наступит тьма. Да, так и случится, но не сегодня.

Киллиан был жив, правда, устал смертельно.

Он снял куртку и аккуратно положил ее поверх сумки.

Они миновали какой‑то новый мост, раньше Киллиан его не видел. Белое бетонное сооружение, подвешенное на тросах, закрепленных на опорах в виде перевернутых вилок. Ему не понравилось: сооружение было современным, показушным, слишком вычурным. И вообще, окружающий мир, по мнению Киллиана, должен изменяться медленно, постепенно. Увы, дух времени диктует радикальные перемены.

Люк высадил его рядом с «Фермонтом».

– Спасибо, – сказал Киллиан и протянул Люку пять сотен в качестве чаевых.

Люк взял деньги, но не поблагодарил:

– Слушай… можно задать тебе один вопрос?

– Разумеется.

Люк некоторое время собирался с духом, а потом выдохнул:

– Эта история… ну, про Уругвай. Тебе действительно нужно было… перерезать горло этой несчастной девушке?

Киллиан перекинул сумку через плечо, подтянул лямку, повесил на руку куртку.

– Парень, когда я увидел твой пистолет, я решил, что ты, вероятно, бандит, подосланный Майклом либо следить за мной, либо меня убить.

– Я не бандит, – промямлил Люк.

– И впрямь не бандит. Шофер.

Киллиан вошел в отель. Навел справки в регистратуре. Разумеется, люди Форсайта уже заказали ему номер.