Он открыл дверь своей квартиры и с удивлением потянул носом воздух: к привычному запаху легкого табака и лаванды примешивался какой-то посторонний дух…
— Что я за идиот! Это же «Мисс Диор». Минкс призналась, что это ее духи.
Но объяснение его не вполне удовлетворило, тут явно есть что-то еще… волна крепкого сигарного табака. Но Минкс не курила! Насторожившись, Джон вынул из кармана револьвер и обошел всю квартиру, поднимая каждую занавеску, заглядывая во все шкафы… Никого! И тут он вздрогнул: на кафеле ванной, у самого резервуара лежал окурок. Джон поднял его — «Голуаз»!
Джон бросился к потайному ящику, где хранил «снаряжение Барона». Пусто! Мэннеринг свирепо выругался. Когда он мыл руки до прихода Минкс, окурка на полу точно не было. Кто же, черт возьми, мог явиться к нему с обыском? Полиция? Маловероятно — тогда он обнаружил бы здесь торжествующего и огорченного Билла с браслетами в руках… Скорее, Грюнфельд… Но почему? Каким образом Грюнфельд мог рассчитывать найти «снаряжение Барона» у Джона Мэннеринга? И в таком случае, не знала ли Минкс о его планах и не было ли ей поручено увести Джона из дома?
Сердитый и слегка встревоженный, Мэннеринг решил, что первым делом надо вернуть домой комплект, унесенный на Фуллер Мэншнс, тем более что Бидо, возможно, заходил туда и оставил записку.
Не теряя времени, Джон вышел из дома и, убедившись, что за ним не следят, через десять минут прибыл на Фуллер Мэншнс. Он открыл дверь и в изумлении застыл на пороге: посреди комнаты, направив ему в грудь дуло маленького, но все же достаточно опасного револьвера, стоял Бидо.
— Руки вверх! Быстро! — спокойным и твердым голосом приказал француз.
На секунду у Джона мелькнула мысль, что Бидо его разыгрывал и на самом деле работает на Грюнфельда, но он быстро понял, в чем дело: Бидо знал только мистера Мура и никак не ожидал, что в мастерскую вместо старого господина явится элегантный и привлекательный молодой человек. И француз тотчас подтвердил его предположение.
— Что вам здесь надо? — спросил он. — Придется вам подождать хозяина. Он сам разберется, что к чему.
Джон расхохотался и заговорил тем низким вульгарным голосом, который Бидо слышал накануне.
— Ну что, Бидо, вы, значит, думаете, мы можем тратить время на ерунду?
— Боже мой! — воскликнул ошарашенный француз, опуская руку. — Барон? Не может быть…
— Вот именно, дорогой мой, Барон… но, так сказать, по-домашнему. В шкатулке, которая, если вы ее не трогали, должна быть в ванной, можете поискать толстые щеки и ужасные зубы вчерашнего господина…
— Но ваш голос?
— Я два года учился у лучших лондонских актеров. Если хотите, представлю благородного идальго, немецкого профессора или французского портного. Или, еще лучше, Гарстона. Впрочем, Гарстона вы уже слышали. Но почему вы здесь, не в упрек вам будет сказано?
— Я хотел поговорить с вами, сэр. Того человека, который познакомил меня с Гарстоном, я не нашел, зато решил взглянуть на дом в Баттерси…
— Хорошая мысль. И что же?
— Я видел, как оттуда вышла красотка с фотографии… ну, помните, с той, что была в бумажнике Гарстона?.. Так вот, с ней были Лаба и ее приятель.
— Она живет в Баттерси, Бидо, так что это вполне естественно.
— А, ну тогда ладно, — француз казался совершенно сбитым с толку, но быстро пришел в себя. — Может, это и естественно, но на вашем месте я бы поостерегся.
— Ваш совет пришелся как нельзя более кстати, мой друг. Эта женщина только что была у меня и пригласила на довольно интересную вечернюю прогулку. |