— Как же я тебя сейчас хочу! — прошептали мне в ухо и прикусили шею.

Вилма кашлянула, но Миклос не слышал. Мало ему площади перед гостиницей, изнасиловать прилюдно собрался?! Как же его отказы заводят! Хочет ведь, не лжёт.

С трудом оттолкнула Миклоса и оправила смятое платье.

Шея наверняка вся в красных пятнах, а дома мама ждёт… Оказалось, это ещё полбеды: наши обжимания видела не только Вилма.

Поруганная честь требовала отмщения, и я с удовольствием влепила Миклосу пощёчину. Подумала, и добавила вторую — для симметрии. А тот стоит, смотрит, глазами раздевает… Целоваться, кстати, умеет, поднаторел за столько лет. Девушки, конечно, его любят — что ни говори, красивый, смазливый, отсюда и непомерно раздутое самомнение.

— Эрно, проводи меня, пожалуйста. А если этот распустит руки, устрой в его комнате гнездовье спиритов. Сможешь?

Несуществующая складка на лбу духа разгладилась; тот кивнул.

— А ты, Миклос, чаще головой думай, а не тем, что в штанах. Оно меня совсем не интересует, даже в подарочной упаковке.

Лицо мага дёрнулось, как от удара, и Миклос сквозь зубы процедил:

— Я не гордый, я прощу, только не пойму, что тебе нужно. Вокруг полно мужиков, все перед ней на задних лапках, сам ведь который месяц внимания клянчу, а ты призрака привечаешь. Чего тебе? Поговорить? Я тоже могу.

— Угомонись, пожалуйста. Понимаю, неприступные девочки — это вызов самолюбию, но придётся смириться. И пока не извинишься за сегодняшнее, разговаривать не стану, только по делу.

Щёлкнув каблуками, поспешила покинуть опасный проулок.

Эрно незримо присутствовал рядом: в городе он хоронился от прохожих. Я чувствовала его напряжение, понимала, какого труда ему стоило не высказать Миклосу всю неприятную правду, как тяжело смириться с тем, что не в силах расквасить наглецу нос.

'Ничего, зато я тебя люблю', - шепнула в пустоту и улыбнулась.

Мамы дома, к счастью, не оказалось, поэтому до её прихода успела наскоро привести себя в порядок. Нос списала на работу — мол, инферна убивали, пострадала немного. Мама поохала, поругала мужчин, из-за которых женщины с нечистью воюют, и намекнула, не бросить ли опасную профессию? А то вечно я работаю, жизнью рискую, пока другие прохлаждаются. По традиции проигнорировала предложение и с энтузиазмом сообщила: подыскала комнатку, можно переезжать.

Переселяться родительнице не хотелось, пришлось напомнить о духах и прочих страшных сущностях, которых таскаю к себе ради опытов. Если хочет, мама может остаться, но пусть не жалуется.

В итоге она сдалась, и мы начали собирать вещи. Ума не приложу, как всего за один день можно заставить ими всю комнату!

В разгар сборов в дверь постучали, деликатно так, тихо. Открыв, удивлённо уставилась на Ядвигу. Та молча вошла, зыркнула на маму, и та тут же вспомнила о забытом на огне чайнике. Не завидую ученикам Ядвиги, страха нагнать она умеет!

— О чём они говорили? — безо всякого вступления спросила гостья.

— Э…ээ, — не знала, что и ответить.

Кто они и когда говорили? Оказалось, речь о беседе после размолвки с Джено.

— Истван свой брак вспомнил, а потом все разошлись, — не видела смысла лгать.

— Понятно, — Ядвига насупилась и нервно поправила волосы. — Вот, отдай мужу, — она достала смятый лист бумаги и положила на стол. — С Истваном сама потолкую, чтобы Джено не путал. Не было ничего!

Я пожала плечами. Мне какое дело, зачем оправдываться?

Ядвига ушла так же стремительно, как и появилась. Из её визита сделала один единственный вывод — супруги крупно поссорились, раз общаются при помощи записок. Даже жалко Ядвигу стало.