— И не надо, — Рафаэль сочувственно посмотрел на Александра. — Младшая Элеонора — дура! Если у нее и есть что стоящее, то грудь — так у Онорины не хуже. А ты жить с дурой не сможешь. Шарло все поймет, это уже сейчас видно, а что до женитьбы, так время терпит. Я тоже не женат, и ничего.

— Ты не король... Ой, извини.

— А чего извиняться? Я из Мирии ушел навсегда, быть карманным герцогом при церковных крысах — не по мне! А что до того, что тебе нужны законные наследники, то сын Жоффруа — славный мальчишка, да и ты пока умирать не собираешься. Может быть...

— Да в том-то и дело, что ничего быть не может. Бедная Жаклин схватилась за меня, как утопающий за терновый куст, а что я ей, кроме своей неземной красоты, мог дать? Я был рад-радешенек, когда медикус прописал ей воздержание.

— Жаклин ты дал жизнь и свободу. Вряд ли после всего, что с ней и всеми ре Фло случилось, она могла надеяться хоть на что-то. Если бы не ты...

— Если бы не я, ее отец был бы жив!

— Проклятый! — возопил Рафаэль. — Еще немного, и ты себя обвинишь в Грехе Первом и Грехе Последнем, о которых нам ханжи талдычат! Неужели моя дура сестра вкупе с Элеонорой Вилльо так заморочили тебе голову, что ты стал бояться жить? Когда до тебя дойдет, что ты ни перед кем не виноват и никому ничего не должен, это перед тобой все в долгу, как в шелку!

— Ладно, Рито, — махнул рукой король, — давай проедемся по следам Луи. Все лучше, чем такой разговор...

2895 год от В.И.

Вечер 9-го дня месяца Собаки

ЧЕРНЫЙ СУР

— Вот оно! — Рене Аррой указал рукой на груду серых камней. В нескольких шагах от развалин буйствовали джунгли, но роскошная тропическая жизнь словно бы остановилась на границе невидимого круга, за которым не росло ни травинки.

— Ждите меня здесь, — Рене обернулся к своим спутникам — могучему черному жеребцу и сидящему на его спине эльфу.

— Я пойду с тобой, — Клэр легко спрыгнул на землю, несмотря на протестующее фырканье Гиба.

— Нет. Это место проклято и отмечено печатью даже не Зла, а чего-то совершенно чужого. Лианы и те это понимают, так что эльфу там делать нечего. Я — другое дело, да и вряд ли я найду что-то, кроме тени.

— Если б там была только тень, — покачал головой Клэр, — джунгли бы захватили холм.

— Ты можешь чувствовать деревья. Что они помнят?

— Сейчас. — Тонкое лицо рыцаря Осени стало отсутствующим, серебристые глаза широко раскрылись, глядя в никуда. Рене и Гиб молча ждали. Ветер всколыхнул густую, тяжелую листву, на землю упало несколько капель то ли росы, то ли сока, дохнуло приторным ароматом цветов. Клэр поднял голову.

— Деревьям отвратительно это место, вот и все, что я могу сказать. Эти леса не знают осени, но этот холм для них — средоточие того, что в наших краях зовут зимой.

— Зима, смерть, небытие... — задумчиво повторил Рене, — я видел их, и видел близко. Но мы пришли сюда не за этим.

— Мы? — попробовал улыбнуться Клэр. — Мы с Романом решили, что нужно разыскать храм из легенды Майхуба, но нам задуманное оказалось не по силам.

— Потому что вы живы.

— Ты тоже жив, Рене, — возразил Клэр, — ведь жизнь — это любовь, память и воля. Ты вернулся и этим все доказал.

— Вернулся, это так... О, смотри!

Это было животное размером с небольшого арцийского кабана, оно и походило на кабана, если бы того разрисовали черно-белыми пятнами, а рыло вытянули в небольшой хоботок.