Высокий стройный грабитель с мечом пришел в себя от неожиданности и побежал к Феллону, но потом затормозил. Феллон с алебардой наготове шагнул вперед, услышал звон стали и дрожание рукояти от сильного удара. Двое кришнанских гвардейцев побежали за третьим грабителем, который уносил добычу: тот мимо Кисасы проскользнул в аллею.

Феллон парировал удар меча своей алебардой, прыгнул вперед, внимательно следя за своим противником, который свободной рукой ухватил древко алебарды и старался ее вырвать. По счастливой случайности он ударился рукой с мечом о стену дома. Меч упал на тротуар, а грабитель бросился бежать. Видя, что догнать этого долговязого мошенника не удастся, Феллон метнул ему вслед свою алебарду. Острие ударило того в спину. Грабитель пробежал еще несколько шагов, потом зашатался и упал.

Феллон подбежал к нему, вытаскивая рапиру, но, подойдя ближе, увидел, что грабитель лежит ничком и кашляет кровью. Двое кришнанцев вернулись, на все лады ругая ускользнувшего третьего грабителя. Они принесли кошелек горожанина, брошенный грабителем, но не смогли вернуть колец, и ограбленный громко бранил их за нерасторопность.

* * *

Рокир посылал свои красные лучи над крышами домов Занида, когда Энтони Феллон со своим отделением вернулся с последнего обхода. Они поставили алебарды в стойку и выстроились, чтобы получить номинальную плату, которая полагалась им за каждое ночное дежурство.

– На сегодня работа окончена. Не забудьте об учебном бое, – сказал Кордак, передавая каждому по серебряной монете в четверть карда.

– Что‑то говорит мне, – пробормотал Феллон, – что неизвестная болезнь уложит весь наш отряд накануне маневров.

– Клянусь кровью Кварара, этого не случится! Командиры отделений будут отвечать за явку своих людей.

– Я плохо чувствую себя, сэр, – с улыбкой сказал Феллон, кладя в карман монету.

– Дерзкий шут! – выпалил Кордак. – Я не знаю, почему мы терпим твое нахальство?.. Но вы не забыли, о чем мы говорили с вами ночью, друг Энтон?

– Нет, нет, я все подготовлю... – Феллон, уходя, сделал прощальный жест своим гвардейцам.

Феллон считал себя глупцом за то, что проводил одну из каждых своих десяти ночей таким образом за ничтожную плату. Он был очень своевольным и небрежным, чтобы удовлетворить военную машину, желая командовать, но не желая подчиняться. Как чужеземец, он вряд ли мог рассчитывать на высокое место в балхибской регулярной армии.

Но он продолжал носить нарукавную повязку гражданской гвардии. Почему? Потому что мундир сохранял для него какое‑то детское очарование. Таская свою алебарду по пыльным улицам Занида, он сохранял иллюзию, что является потенциальным Александром Македонским или Наполеоном Бонапартом. В его положении он цеплялся за любую возможность самоутверждения.

Гази спала, когда он добрался до дома, продолжая мучительно размышлять над проблемой Сафка. Когда он ложился, она проснулась.

– Разбуди меня в конце второго часа, – пробормотал он и мгновенно уснул.

Немедленно, как ему показалось, Гази начала трясти его за плечи, говоря, что пора вставать. Он спал всего лишь три земных часа. Но пришлось вставать, чтобы успеть выполнить все, что он наметил на этот день. Зная, что придется выступать и на суде, он надел свой лучший костюм, торопливо проглотил завтрак и вышел в яркое сияние утреннего солнца и направился к постоялому двору Ташин.

* * *

Район Авад начинался грудой трущоб, граничивших с районом Джуру до ворот Балада. За трущобами находился стадион и район Сахи, где в основном жили актеры и художники. Постоялый двор Ташин, расположенный у городской черты в западной части района Авад, представлял собой группу строений, окружавших, как и в большинстве балхибских домов, круглый центральный двор.