|
- Черкизов мой коллега... Так что, давайте без подобных эпитетов, Алексей Алексеевич, - старалась я держать хорошую мину при плохой игре. И как раз в эту самую секунду мой перевозбудившийся коллега, дозвонившись, наконец, по мобиле до прямого эфира Эха Москвы, начал громогласно, на все кладбище, встречая как раз подходившего к могиле Путина, сообщать стране: - Из-за прилета этой Бледной моли здесь перекрыли все кладбище и не дали родным проститься с Анатолием Собчаком!!! Не знаю, успели ли крылатые слова долететь до прямого эфира, но после этой фразы в студии Эха Москвы, видимо, попросили Андрюшу слегка отдохнуть, а уж потом продолжить репортаж. Догадаться об этом было не трудно: по ответным матюгам, которыми Черкизов начал сыпать в трубку. Разумеется - так же громко, чтобы во всей Александро-Невской лавре не осталось ни одного человека, который бы не расслышал каких-нибудь мелких деталей употреблявшихся выражений... Я оказалась между двух огней. С одной стороны, нельзя было позволить Громову в моем присутствии гнобить коллегу. С другой стороны, я с ужасом предчувствовала, как сейчас Черкизов, получив отлуп у себя на радио, опять примется жаловаться мне разрушительным голосом Джельсомино. Так и случилось... Как только Эхо отрубило с ним связь, он, на глазах у всех заинтересованных кремлевских чиновников, бросился ко мне с объятиями и громогласными жалобами на все то же самое белесое насекомое, образ которого художественной натуре Черкизова как-то слишком глубоко въелся в душу. Приняв огонь на себя, я, непьющая и поэтому слегка неопытная в подобных ситуациях, решила действовать по известной схеме, почерпнутой мною в советских фильмах. Под условным названием: Ты меня уважаешь?? - Тогда пей. - Андрюш, ответь мне только на один вопрос: ты меня любишь? внезапно спросила я Черкизова. - Я?! Да я, хоть и пидорас, но за тебя, Трегубова, жизнь отдам, если надо! заорал он мне в ответ, окончательно шокировав публику. - Так вот, Андрюша, если ты и правда хоть капельку меня любишь и уважаешь, тогда помолчи, пожалуйста, минутку! - педагогично приказала я. Как ни странно, схема сработала. Выразительно посматривая на свои наручные часы и довольно подмигивая мне, Черкизов промолчал ровно минуту... Потом выдохнул и спросил: - Все? - Молодец, Андрюша. А теперь, пожалуйста, ради меня, помолчи, пока они не закопают могилу... *** Мне сказали, что по телевизору церемония выглядела крайне благопристойно. Путин, говорят, эффектно пустил слезу, покорив сердца избирателей. Ни о давке, ни о скандале на кладбище ни один из телеканалов, разумеется, ни слова не передал. А я с тех пор вообще зареклась ходить на похороны. Хоть и чужие. Не надо мне больше такого веселья. Пролетая над Таити... В чем моего друга Чубайса точно никогда нельзя было обвинить - так это в трусости. Как только глава РАО ЕЭС узнал про мои проблемы с Кремлем, он тут же предложил: - Хочешь, чтобы я поговорил с Путиным? Я наотрез отказалась: - Ни в коем случае, Анатолий Борисович, у вас у самого проблем в отношениях с ним по горло. Еще не хватало, чтобы у вас из-за меня этих проблем прибавилось. Не надо. Путин и так прекрасно меня знает, и если это его личное решение - лишить меня аккредитации в Кремле, - то вы вряд ли сможете повлиять. Тем не менее Чубайс, без всяких просьб с моей стороны, позволял себе такие штучки, как аккредитацию меня от РАО БЭС на те путинские мероприятия, в праве освещения которых мне отказывал Кремль. |
