Генри пригляделся к шкуре. «Разумеется, письмена, начертанные помусоленным пальцем, не проживут и дня, — подумал он, — это еще один символ».

— Под первым номером стоит вопль. Его предложила Беатриче, накануне услышав крик Вергилия. Второй номер — черная кошка.

— Что? Как черная кошка может быть способом говорить об Ужасах?

— О Кошмарах. Вот как.

Осторожно вернув обезьяну на спину ослицы, таксидермист зашелестел бумагами. «Было бы гораздо проще, если б я прочел пьесу», — сказал себе Генри, едва не закончив мысль словами «а потом ее написал».

Старик отыскал нужную страницу:

Вергилий: Говорить, чтобы сжиться, — ведь в этом цель нашей затеи?

Беатриче: Да. Помнить и все-таки жить дальше.

Вергилий: Знать и все же быть счастливым или хотя бы жить плодотворно и содержательно.

Беатриче: Да.

Вергилий: Будто жить с кошкой. Она всегда рядом, но не требует тебя всего целиком. Ее надо покормить, расчесать, иногда уделить ей побольше внимания, но ей вполне хорошо и одной — лежит себе в уголке, не заставляя постоянно о себе думать.

Беатриче: О Кошмарах через вопль и черную кошку.

Вергилий: Надо это записать (озирается, смотрит на спину Беатриче). Придумал! (Слюнявя палец, пишет на шкуре ослицы; закончив, удовлетворенно оглядывает свою работу.) Вот. Назовем это «штопальный набор».

Беатриче: Штопальный набор-кладезь.

Вергилий: Точно.

— Опять символ, — сказал таксидермист.

— Я понял. Но это все слова. В пьесе, как в любом рассказе, должно быть…

— Там есть и молчание. Дальше Вергилий говорит, что слова — всего лишь «окультуренное мычанье». Мы их переоцениваем. Тогда оба пробуют говорить о Кошмарах жестами и мимикой, но быстро устают. Вот эта сцена:

Беатриче: Все. Больше не могу.

Вергилий: Я тоже. Давай просто послушаем.

Беатриче: Что?

Вергилий: Тишину — что она скажет.

Беатриче: Ладно.

Замолкают.

Вергилий: Что-нибудь слышишь?

Беатриче: Да.

Вергилий: Что?

Беатриче: Тишину.

Вергилий: И что она говорит?

Беатриче: Ничего.

Вергилий: Ты молодец. А меня донимает внутренний голос, который говорит: «Я слушаю тишину и хочу что-нибудь услышать». И всякие другие мысли гомонят.

Беатриче: Так и я их слышу. Слова другие, но смысл тот же.

Вергилий: Из головы надо все выкинуть, чтобы услыхать подлинную тишину.

Беатриче: Я постараюсь.

Вергилий: Раз, два, три — выкинули!

Вергилий и Беатриче отрешенно смотрят перед собой. Прилетает шмель. Оба молча следят за его полетом, поворачивая головы слева направо.

Слева на дереве громко прощебетала птица. Вергилий и Беатриче молча взглядывают налево. Вдалеке залаяла собака. Вергилий и Беатриче молча смотрят направо.

Слева проквакала лягушка. Безмолвный взгляд налево.

Справа на дереве заегозили белки. Безмолвный взгляд направо.

Слева взрыв птичьего щебетанья. Безмолвный взгляд налево.

В вышине заклекотал ястреб. Безмолвный взгляд вверх.

Спархивает лист. Вергилий и Беатриче следят за его танцем. Лист падает на землю.

Вергилий: Господи, как же здесь шумно!

Беатриче: Все время что-то отвлекает.

Вергилий: Невозможно послушать тишину.

Беатриче: И не говори!

Молчат.

Вергилий: Знаешь, если пошуметь, скорее услышишь тишину.

Беатриче: Думаешь?

Вергилий: Давай попробуем (встает, набирает в грудь воздуха и пронзительно кричит): ПОСАДКА, ПОСАДКА! СКОРЕНЬКО, СКОРЕНЬКО, СКОРЕНЬКО! ЧУХ-ЧУХ-ЧУХ, НЕ ОПОЗДАЙТЕ НА ПОЕЗД! ЧУХ-ЧУХ-ЧУХ, НЕ ЗАБУДЬТЕ ВЫПИВКУ И ЗАКУСКУ! ИНАЧЕ ПРОГОЛОДАЕТЕСЬ! ПРИГЛЯДЫВАЙТЕ ЗА БАГАЖОМ! ЧУХ-ЧУХ-ЧУХ! ЭЙ, КУДА ВЫ? БЫСТРО В ВАГОН! СКАЗАНО — ПОСАДКА, ПОСАДКА! ТРЕТИЙ ЗВОНОК! ЧУХ-ЧУХ-ЧУХ, ПОЕЗД ОТПРАВЛЯЕТСЯ, ЧУХ-ЧУХ-ЧУХ! НЕЗАБЫВАЕМОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ! ЧУХ-ЧУХ-ЧУХ! ОТЪЕЗЖАЕМ, ОТЪЕЗЖАЕМ! (Беатриче) Ну как, услыхала тишину?

Беатриче: Да.