Она перекрестилась. Вдруг за ее спиной раздался шорох. Через секунду Беатрис уже мчалась к выходу, не разбирая дороги. Она с легкостью перепрыгнула через большую кучу сучьев, даже не коснувшись их кончиком платья, словно ей было шестнадцать.

В кустах, скорее всего, было какое-нибудь животное или птица. Паника в этом случае выглядела довольно глупо, но для перепуганной женщины такие аргументы не имели значении. Она почти видела мысленным взором, как растворяется могила и выпускает наружу полуистлевший скелет с остатками плоти. Рот, ощерившийся в вечной улыбке. Такая мысль не прибавила ей бодрости, зато добавила прыти. Беатрис одним махом взлетела на лошадь, вцепившись в уздечку мертвой хваткой и рванула ее на себя, вскричав:

— Пошла! Но, пошла!

Лошадь с места взяла галоп, приподняв передние ноги так высоко, что Беатрис упала бы на землю, если бы не держалась столь цепко. После чего помчалась с такой скоростью, что ветер свистел в ушах.

Пролетев на одном дыхании больше мили, Беатрис оглянулась, убедившись, что ее никто не преследует и остановила сумасшедший бег лошади.

— Ужас, — прошептала она.

Питер, даже мертвый, не стал бы делать ей ничего дурного. Глупо было бояться подходить к склепу, но в такие минуты разум отказывал женщине напрочь.

Беатрис уже подъезжала к дому, когда заметила всадника у ворот. И судя по всему, это был мужчина. Она приложила ладонь козырьком ко лбу, защищая глаза от солнца и пыталась разглядеть, кто это был. Зрение у нее было отличное, но на таком расстоянии было трудно что-либо сказать определенно. Тогда Беатрис махнула рукой и решила, что все равно узнает это, когда подъедет ближе. Наверное, это Берти.

Но это был не Берти. Это был граф де Рибейрак собственной персоной.

Узнав его, женщина презрительно фыркнула. Она до сих пор помнила, как разозлилась тогда, хотя сейчас была и на сотую часть не так зла, как в тот злополучный день. Но определенное чувство раздражения и досады сохранилось.

Увидев женщину, граф развернул коня и сказал:

— Удивлены лицезрением моего кривого гасконского носа?

— Очень, — сухо отозвалась Беатрис, — а также тем, что у вас еще и со слухом не все в порядке. Или память плохая?

— Пока не жалуюсь. Но мне кажется, что все это глупо.

— Да, в самом деле, если вы имеете в виду свое поведение.

— Я имею в виду нашу ссору. Забудьте то, что я вам наговорил. Кстати, я приехал попрощаться, потому что я уезжаю домой.

— Прощайте, — Беатрис пожала плечами.

— И это все? Я думаю, что мы с вами никогда больше не увидимся, а вы пожимаете плечами?

— Знаете, вы меня очень обрадовали. Неужели, вы уезжаете навсегда? Какая прелесть!

— Вы действительно злючка.

— Еще какая. Но не переживайте слишком сильно, я обязательно помашу вам вслед платочком.

Беатрис спрыгнула с лошади и передала ее в руки конюху.

— Скатертью дорожка, — пожелала она графу напоследок.

— Вы ведете себя отвратительно, — заявил граф ей в спину, — сами хороши. Разозлили меня до чертиков, оскорбили, а потом обижаетесь.

— А что можно ожидать от такой стервы, как я? — фыркнула она.

— Это точно.

— Вот и не жалуйтесь.

— Прекрасно, — съязвил он, — в самом деле, мне это будет полезно. В следующий раз не буду связываться со стервами.

— Ну, это уж как вам будет угодно. Мне-то все равно.

— Как вам угодно, — граф пожал плечами и развернул коня, — в таком случае, прощайте.

— Прощайте, — повторила она и сделала пару шагов к дому.