|
Как только она прикоснулась к нему, в ней произошла разительная перемена. Такая перемена произошла бы и с нами, завяжи нам глаза надолго черной повязкой, а потом вдруг сними ее. Большое облегчение испытывало все существо ее. Обычная кротость вернулась к ней. – Я жалею, что погорячилась, – сказала Луцилла с детским простодушием. – Вы не знаете, как бывает больно слепой, когда ее обманывают. Произнеся эти слова, она наклонилась и нежно отерла лоб Оскара своим платком. – Доктор, – спросила Луцилла, – это будет повторяться? – Надеюсь, что нет. – Вы уверены? – Не могу сказать определенно. – Отчего это случилось? – Это явно последствие нанесенного ему удара по голове. Она больше ни о чем не спрашивала. Взволнованное лицо ее внезапно приняло выражение спокойствия. После ответа доктора на последний вопрос Луциллой как будто овладела мысль, поглотившая все ее внимание. Когда Оскар пришел в себя, она предоставила мне возможность отвечать на его первые естественные вопросы. Когда Оскар обратился к ней, Луцилла заговорила с ним ласково, но кратко. Что то такое в эту минуту даже как будто отделяло ее от него. Когда доктор предложил отвезти Дюбура в Броундоун, она не выразила желания, как ожидала я, отправиться с ними. Луцилла простилась с ним нежно, но все таки отпустила его. Пока Оскар стоял еще у двери, оглядываясь на нее, она отошла в другой конец комнаты, как будто удаляясь и от него, и от нас в свой собственный неведомый мир. Доктор пытался ободрить Луциллу. – Вам не следует слишком об этом тревожиться, – сказал он, идя за нею и понизив голос так, чтоб Оскар не мог расслышать. – Он сам сказал вам, что чувствует себя теперь лучше, чем до припадка. Это не повредило ему, а, напротив, облегчило его. Опасности нет. Уверяю вас, поверьте, бояться нечего. – Можете ли вы уверить меня точно и в том, – спросила она, также понижая голос, – что припадки больше не повторятся? Доктор уклонился от ответа. – Прежде чем ответить на ваш вопрос, мы посоветуемся еще с специалистом, – сказал он. – В следующий раз, когда приеду к нему, привезу с собою медика из Брейтона. Оскар, который все еще ждал у двери, удивляясь перемене в Луцилле, отворил ее. Доктор последовал за ним. Они ушли. Луцилла села у окна, облокотившись на колени и схватившись руками за голову. Протяжный, жалобный стон вырвался у нее из груди. Она грустно сказала себе самой одно только слово: «Прощай!» Я подошла к ней, чувствуя необходимость напомнить о своем присутствии. – С кем прощаетесь вы? – спросила я, садясь подле нее. – С его и с моим счастьем, – ответила она, не поднимая головы. – Темные дни наступают для Оскара и для меня. – Почему вы так думаете? Вы слышали, что говорил доктор? – Доктор не знает того, что знаю я. – Что же вы знаете? Она не сразу ответила. – Верите вы в судьбу? – спросила Луцилла, вдруг прервав молчание. – Я не верю ни во что, что побуждает человека терять надежду, – отвечала я. Она продолжала, не обращая внимания на мои слова: – Что вызвало припадок, случившийся с ним в этой комнате? Удар нанесенный ему по голове. Как получил он этот удар? Защищая свою и мою собственность. Что делал он в тот день, когда воры пробрались к нему в дом? Он делал ящичек, предназначенный мне. Замечаете вы непрерывную связь между этими событиями? Я жду, что за этим припадком последует еще что нибудь, вызванное им, а это омрачит еще более и его, и мою жизнь. Не нам думать о близкой свадьбе. Пред нами поднимаются препятствия. Несчастье близко. Вы увидите, вы увидите! Она содрогнулась, произнося эти слова, и, отодвинувшись от меня, свернулась в кресле. Спорить с Луциллой было бесполезно и еще бесполезнее сидеть тут, чтоб она продолжала говорить в том же плане. |
