– Что случилось с плечом Элин?

Я ответил ей вопросом:

– Она разве тебе не рассказала?

– Она утверждает, что сорвалась со скалы и упала на острый камень.

Я издал неопределенный звук, выражающий согласие, но заметил, что у Сигурлин возникли какие‑то подозрения. Огнестрельную рану невозможно ни с чем перепутать, даже тому, кто никогда не видел ее раньше. Я произнес с поспешностью:

– Мы очень благодарны тебе за то, что ты предоставила нам постель на ночь.

– Это пустяки, – сказала она. – Хочешь кофе?

– Спасибо, выпью с удовольствием. – Я проследовал за ней на кухню. – Давно ты знаешь Элин?

– С самого детства. – Сигурлин насыпала в кофемолку пригоршню кофейных зерен. – А ты?

– Три года.

Она наполнила водой электрический чайник и включила его в розетку, а затем повернулась лицом ко мне. – Элин выглядит очень усталой.

– В Обиггдире нам пришлось достаточно тяжело.

Это прозвучало не слишком убедительно, поскольку Сигурлин сказала:

– Мне не хотелось бы, чтобы с ней что‑нибудь произошло. Эта рана...

– Да?

– Она ведь не падала на камень, не так ли?

За этими прекрасными глазами были еще и мозги.

– Нет, – признался я. – Не падала.

– Я так и думала, – сказала она. – Я видела подобные раны. До замужества я работала медсестрой в Кьеблавике. Однажды к нам в госпиталь привезли одного американского моряка – он чистил свой пистолет и случайно выстрелил в себя. Чей пистолет чистила Элин?

Я сел за кухонный стол.

– У нас появились кое‑какие неприятности, – сказал я осторожно. – А тебе лучше в них не вникать, поэтому я и не буду ничего про это рассказывать – для твоей же собственной пользы. Я с самого начала пытался уберечь от них Элин, но она меня не послушалась.

Сигурлин кивнула.

– Ее семья всегда отличалась упрямством.

Я сказал:

– Завтра вечером я должен отлучиться к Гейзеру, и мне хотелось бы, чтобы Элин осталась здесь. В этом мне нужна твоя помощь.

Сигурлин посмотрела на меня с серьезным выражением на лице.

– Мне не нравятся неприятности, связанные с оружием.

– Так же как и мне. Я никогда не стреляю ради удовольствия. Вот почему я хочу, чтобы Элин находилась от меня подальше. Она может остаться здесь, пока меня не будет?

– Об огнестрельных ранениях необходимо сообщать в полицию.

– Я знаю, – произнес я устало. – Но я не думаю, что вашей полиции по силам справиться с этой необычной ситуацией. Данное дело имеет интернациональные корни, и в него вовлечена отнюдь не одна единица огнестрельного оружия. Если его попытаться урегулировать без должной осторожности, то могут погибнуть невинные люди, а при всем уважении к вашей полиции, я думаю, что она склонна действовать грубо.

– Эти неприятности, как ты их называешь, – они имеют криминальный характер?

– Нет, в обычном смысле слова. Их можно считать экстремальной формой политической борьбы.

Сигурлин опустила вниз уголки своих губ.

– Единственной хорошей новостью, которую я услышала, является то, что ты хочешь, чтобы Элин держалась от тебя подальше, – произнесла она язвительным тоном. – Скажи мне, Алан Стюарт, ты ее любишь?

– Да.

– Ты собираешься на ней жениться?

– Если она мне это позволит после всего, что произошло.

Она одарила меня улыбкой превосходства.

– Ох, она позволит. Тебя зацепили как лосося, и теперь тебе некуда деться.

– Я в этом не уверен, – сказал я.