– Я просто проверил его, – сказал я. – В последний раз, когда я пользовался биноклем, мне показалось, что у него сбился фокус. Но оказалось, что все в порядке.

– Тогда я возьму его с собой, – сказала она.

Я спустился с ней в гараж и поцеловал ее на прощанье. Она внимательно посмотрела на меня и спросила:

– Все в порядке, Алан, не так ли?

– Разумеется, почему ты спрашиваешь?

– Не могу сказать. Очевидно, это какое‑то женское чутье. Увидимся в Акурейри.

Я помахал ей вслед рукой н проводил машину взглядом. Ее отъезд, по‑видимому, никого не встревожил; из‑за углов зданий не начали выглядывать любопытные головы, и никто не пристроился за ней следом. Я вернулся в квартиру и проверил наблюдателя в переулке. Его не было видно, поэтому я сломя голову взбежал по лестнице на верхний этаж, откуда открывался лучший вид, и с облегчением вздохнул, когда обнаружил, что он стоит, прислонившись к стене, и хлопает себя руками по бокам.

По‑видимому, он не знал об отъезде Элин, а если и знал, то его это не волновало. Я почувствовал, как у меня отлегло от сердца.

Помыв оставшуюся после завтрака посуду, я прошел в свою комнату, где нашел фотокамеру и вынул ее из футляра. Затем я взял покрытую мешковиной металлическую коробку и убедился, что она идеально помещается в кожаном футляре. С этого момента он постоянно будет находиться при моей персоне, пока я не передам коробку по назначению в Акурейри.

В десять часов я вызвал по телефону такси и отправился в аэропорт – перемещение, вызвавшее некоторую ответную активность. Обернувшись, я увидел, как мой соглядатай запрыгнул в машину, припаркованную неподалеку от переулка. Его автомобиль следовал за такси весь путь до аэропорта, сохраняя надлежащую дистанцию.

По прибытии я сразу прошел к окошку предварительных заказов.

– Я заказывал билет на рейс в Акурейри. Моя фамилия Стюарт.

Девушка за конторкой сверилась со списком.

– Да, мистер Стюарт. – Она взглянула на часы. – Но вы приехали слишком рано.

– Я выпью кофе, – сказал я. – Это поможет мне провести время.

Она выдала мне билет, за который я заплатил, после чего сказала:

– Свой багаж вы можете взвесить на тех весах.

Я постучал по футляру фотокамеры.

– Это все, что у меня есть. Я путешествую налегке.

Она засмеялась.

– Теперь я вижу. И еще, мистер Стюарт, я хочу вам сделать комплимент, вы прекрасно говорите на нашем языке.

– Спасибо.

Повернувшись, я увидел знакомое лицо, мелькнувшее неподалеку в толпе, – мой соглядатай продолжал наблюдение. Я проигнорировал его и подошел к стойке кафетерия, где купил газету и, устроившись поудобнее, приготовился к ожиданию.

После быстрого разговора у окошка заказов мой спутник купил себе билет, а затем прошел следом за мной к стойке, при этом мы оба целиком и полностью игнорировали друг друга. Он заказал себе завтрак, на который неистово набросился, его глаза изредка поблескивали в моем направлении. И тут мне улыбнулась удача: в громкоговорителе диктор прочистил себе горло и сказал по‑исландски: "Мистера Бушнера просим подойти к телефону"; когда он повторил это на беглом немецком, мой спутник поднял голову, встал на ноги и пошел отвечать на звонок.

По крайней мере, теперь я мог дать ему имя, и соответствовало ли оно его настоящему имени было совсем неважно.

Он мог видеть меня из телефонной будки, так как весь разговор стоял лицом ко мне, словно ожидая, что я попытаюсь сбежать. Я разочаровал его, лениво заказав еще одну чашечку кофе, после чего углубился в газетную статью, посвященную тому, сколько лососей поймал Бинг Кросби во время своего последнего визита в Исландию.

Время в залах ожиданий всегда тянется мучительно медленно, и казалось, прошло несколько эонов[3] до того, как объявили посадку на рейс в Акурейри.