Осознав наконец, что перед ним, Коннор кричит от ужаса и рефлекторно отпрыгивает, ударившись головой о стенку клетки, стоящей позади. Адмирал мог бы его и предупредить, но не сделал этого. Ладно. Хорошо. Я понимаю, что это. Все равно уже ничего не сделаешь. В корзине нет ничего такого, что я не смог бы увидеть еще раз. И все же, чтобы снова загля­нуть внутрь, Коннору приходится проделать большую внутреннюю работу. Успокоившись, он снова приоткрывает крышку. Под ней — пять мертвых детей.

Всем по семнадцать лет. Впереди Мегафон и Дживс. За ними Кевин, Мелинда и Рауль — члены трибунала, занимающегося распределе­нием должностей. Все пять человек из Золотой молодежи на месте. Крови нет, как нет и самих ран. Их можно было бы принять за спящих, ес­ли б не открытые глаза Мегафона, устремлен­ные в никуда.

Разум Коннора мутится. Неужели это сде­лал Адмирал? Может, он все-таки опасный ма­ньяк? Но зачем ему это? Нет, это кто-то другой.

Выбравшись из багажного отделения, Кон­нор застает Адмирала за работой. Он ухажива­ет за могилами — поправляет лежащие в голо­вах камни и выравнивает холмики.

— Ребята исчезли вчера вечером. Я нашел их в корзине утром. Она была закрыта, — объясня­ет Адмирал. — Они задохнулись, как те пятеро, прибывшие в одной партии с тобой. Это та же самая корзина.

— Кто мог это сделать?

— Я бы тоже хотел знать кто, — подхватывает Адмирал.

Убедившись, что с могилами все в порядке, он поворачивается к Коннору.

— Кто бы это ни сделал, он специально вы­брал пятерку самых авторитетных ребят... а это значит, он систематически разрушает структуру управления, созданную мной, чтобы без помех взобраться на ее вершину.

Коннор знает, что сделать это мог только один человек. Но, хотя сомнений быть не мо­жет, поверить в то, что Роланд способен на та­кие страшные вещи, трудно.

— Они хотели, чтобы я их обнаружил, — про­должает Адмирал. — Здесь стоял мой электро­мобиль, и утром я его нашел. Сомнений нет, Коннор, мне объявили войну. Это точечный удар. Эти пять человек были моими глазами и ушами, помогали мне присматривать за всеми. Теперь я лишен этой возможности.

Адмирал оборачивается и смотрит на вход и багажное отделение, черной дырой зияющий на ярко освещенном фюзеляже.

— Вечером нам придется сюда вернуться, что­бы похоронить ребят, — говорит он, — и мы не должны никому рассказывать о том, что они умерли. Если слух об этом распространится, можно считать, что враг одержал свою первую победу. Если же кто-то все же начнет болтать — а так и будет, — мы сможем проследить источ­ник слухов и найдем мерзавцев.

— И что потом? — спрашивает Коннор.

— А потом нужно будет восстановить справед­ливость. Но пока придется держать язык за зу­бами.

По дороге назад Адмирал без обиняков рас­сказывает Коннору, что ему от него нужно.

— Я хочу найти новую пару глаз и ушей. Кто-то должен держать меня в курсе того, что проис­ходит среди ребят. И вычислить, кто же этот волк в овечьей шкуре. Я прошу тебя это сде­лать.

— Вы хотите, чтобы я стал шпионом?

— А на чьей ты стороне? Ты со мной или с эти­ми убийцами?

Теперь Коннору становится окончательно понятно, зачем Адмирал его вызвал и заставил посмотреть, что в корзине. Одно дело, если те­бе расскажут о таком, и совсем другое, если ты видел это своими глазами. После того как Кон­нор сам обнаружил тела, сомнений в том, на чьей он стороне, уже не возникает.

— Почему я? — спрашивает он Адмирала.

Начальник снова улыбается ему, обнажая безупречные зубы, но теперь его улыбка боль­ше не пугает Коннора.

— Потому, мой друг, что ты наименьшее из зол.