Коннор ни разу не думал о бремени, ложа­щемся на плечи родителей, принявших реше­ние подписать разрешение на разборку. Он да­же представить себе не мог, что способен ис­пытывать сочувствие к родителям, совершив­шим это злодеяние, не говоря уже о человеке, ставшем одним из авторов бесчеловечного за­кона.

— Я вам сочувствую, — говорит он Адмиралу с полной искренностью.

Услышав это, Адмирал тут же берет себя в руки, практически немедленно.

— Не нужно сожалений, — говорит он. — Ты и сам попал сюда лишь потому, что чудом избе­жал участи моего сына. Жена впоследствии ушла от меня и основала фонд памяти Харлана. Я остался на службе и в последующие несколь­ко лет много пил, трезвым меня почти не виде­ли. Так все и шло, пока три года назад у меня не появилась Великая идея, как я ее называю. Кладбище стало ее воплощением, а дети, среди которых находишься и ты, результатом. На данный момент мне удалось спасти от разбор­ки уже более тысячи человек.

Теперь наконец ясно, почему Адмирал вы­звал его на этот разговор. Это была не просто исповедь. Он хотел заручиться поддержкой Коннора, лишний раз подпитать его лояль­ность — и это сработало. Адмирал и правда одержимый человек, но его одержимость спа­сает людям жизни. Хайден как-то сказал, что Коннор — за справедливость. Эта черта те­перь делает его преданным соратником Адми­рала. Остается только предложить тост.

— За Харлана, — говорит Коннор, поднимая кружку.

— За Харлана! — эхом отзывается Адмирал, и они вместе пьют в его честь.

— Мало-помалу мне удается кое-что испра­вить, Коннор, — признается старик. — Медлен­но, зато в нескольких направлениях.

35. Лев

Не столь важно, где был Лев в период после расставания с СайФаем и появлением на Клад­бище. Гораздо важнее, в каком он в это время находился состоянии. А в душе у него в то вре­мя было так же темно и пусто, как в тех непри­ютных местах, где ему порой приходилось но­чевать.

В скитаниях он провел около месяца, за это время ему пришлось пойти на ряд неприятных компромиссов, совершая при случае мелкие преступления, — и все это ради выживания. Бы­стро обучаясь, Лев вскоре приобрел все необ­ходимые навыки, позволяющие выжить в экс­тремальных условиях улицы. Считается, что язык и культуру какой-либо страны легче всего изучать методом погружения. За короткое вре­мя Лев стал настоящим беспризорником, мало отличающимся от тех, кому пришлось вести та­кую жизнь с самого детства.

Оказавшись в одном из убежищ, входящем в сеть, выстроенную Адмиралом, он быстро дал понять окружающим, что с ним шутки пло­хи. О том, что его должны были принести в жертву, Лев никому уже не рассказывал. Он придумал и распространял слух о том, что ро­дители решили отдать его на разборку после того, как полицейские взяли его под стражу по обвинению в вооруженном ограблении. Он остановился на этой версии, потому что никогда в жизни даже не держал в руках оружия, и, рас­сказывая эту историю, Лев всегда в душе забав­лялся. Удивительно, но все, с кем он делился жуткими подробностями предполагаемого грабежа, свято ему верили — и это при том, что Лев никогда не умел лгать. Но потом, когда он однажды заглянул в зеркало и испугался собст­венного взгляда, мальчик все понял.

К тому времени, как он попал на Кладбище, окружающие предпочитали держаться от него подальше, и Льва это полностью устраивало.

***

В ту же ночь, когда Адмирал с Коннором проводят тайную конференцию, Лев тайком выбирается из самолета и ныряет в кромеш­ную тьму безлунной ночи, не включая фонарик.

В первый вечер ему удалось незаметно ускользнуть и найти Коннора, чтобы объяс­нить ему кое-какие вещи.