— Вкусно?

— Не очень вкусно, но потом приятное кружение в голове. У них целый каталог коктейлей, вот он… Дайте нам два Manhattan’a, — по-английски сказала она метрдотелю, который, слыша русскую речь, тоже несколько убавил на лице почтения.

— Два Manhattan’a, — повторил метрдотель. Он подал Мусе карту без переплета и отошел к французскому столу. Сидевшие за этим столом люди с любопытством смотрели на Мусю. Витя заметил, что один из них скользнул взглядом по немецким офицерам и тотчас отвернулся.

— Супа, я думаю, мы есть не будем? Здесь удивительные закуски. «Сексер», что ты, вероятно, знаешь?

— Да, конечно. Мы ведь бывали на Иматре.

— Значит, закуска… Потом ты что будешь есть? Я закажу sole frite и утку, это они недурно готовят… Но, может быть, ты не любишь sole frite?

Она звонко-весело засмеялась, так что с обоих столов оглянулись.

— Ты удивляешься, что я после Петербурга вдруг стала такой гастрономкой! Но ты и представить себе не можешь, как быстро возвращаешься в нормальные человеческие условия!.. Я в первый день тоже на все здесь смотрела, как баран на новые ворота, после селедки и бифштексов из конины, которыми нас кормила Глаша… Бедная Глаша, мне так ее жаль!.. Какое ты вынес впечатление из слов доктора? Это опасно?

— Он прямо мне сказал, что если…

— Постой, по случаю твоего приезда я хочу выпить шампанского. Да, да! У них есть французское. Собственно, напитки запрещены, но здесь все можно… Вот он идёт… Что же это я все заказываю, это неприлично, ты уже большой. Закажи ему ты, а я, кстати, послушаю, как ты говоришь по-английски.

Витя выдержал экзамен с честью.

— Недурно, — сказала Муся. — Это очень важно, потому что мы тебя везем в Англию.

— Как это, вы меня везете?

— Да так, очень просто. Вивиан еще не получил инструкции, но, вероятно, мы скоро отсюда уедем… Впрочем, об этом мы еще успеем поговорить… А что, кстати, если б ты, хоть из вежливости, спросил меня, как поживают папа и мама? — смеясь сказала Муся.

— Ах, ради Бога, извини! Я совершенно забыл… Но разве ты могла с ними снестись? Я просто не подумал!

— Верю. Конечно, могла снестись. Кажется, папа занимает теперь при гетмане какой-то важный пост, — какой, не помню, но важный. Я это не очень одобряю, однако им там виднее. Притом я ничего не смыслю в политике… Ты тоже ничего не смыслишь, поэтому молчи. Писем я еще не имею, но получила две длинных телеграммы. И представь, шли всего шесть-семь часов!

— Что же они телеграфируют?

— Они так счастливы, что мы сюда вырвались… Собственно, в телеграммах говорилось только об этом (Муся не сказала, что вторая телеграмма была восторженно-поздравительной в ответ на ее извещение о свадьбе). Да еще папа сообщает, что послал мне чек на Стокгольм. У него в Стокгольме есть деньги. Это очень кстати, конечно… Вивиан тоже получил здесь деньги от своей тетки, он ведь ее наследник, — сказала Муся, опять бегло взглянув на Витю. — Вот несут наши Manhattan’ы. И шампанское… Как жаль, что здесь нет музыки! Я люблю в ресторанах плохую музыку.

— А я не люблю… И потому, что плохая, и потому, что нельзя разговаривать.

Они выпили коктейль.

— Твое здоровье!.. Нравится тебе? Невкусно, но увидишь, как будет приятно потом!

— Нет, и на вкус хорошо, — солгал Витя. — Твое здоровье, Мусенька!

Коктейль скоро ударил в голову. Разговаривать стало легче: они только теперь почувствовали, что до того было не очень легко.