Может быть, только казалось, что жених чересчур прагматичен? Наверное, не стоило забывать, что он тоже человек, которому присущи слабости. Бен, конечно, очень властный и сильный мужчина — честно говоря, Анабель еще не встречала таких деятельных, энергичных, целеустремленных людей, но он же не робот, не машина, и у него могут быть переживания, неудачи, боль, в конце концов. Но Бену так необходима уверенность в себе. Он всегда и во всем должен быть первым. Иначе он не был бы собой. Анабель не слишком разбиралась в мужской психологии, но одну вещь поняла и запомнила навсегда: каким бы самоуверенным ни казался мужчина, он сам себя изведет, если обстоятельства поставят под сомнение силу его духа. Ни один мужчина не может спокойно перенести унижения или тот факт, что его отвергли.

Девушка подняла на Бена затуманенный взгляд, слезы жгли, слепили глаза.

— Это не… это не ты, — прошептала она. Ты здесь ни при чем… Ох, Господи, я во всем виновата. Прости меня, я не хотела, чтобы так случилось… — Ан выскочила из-за стола, опрокинув стул, ничего не видя перед собой, прошлась по комнате.

И тут же наткнулась на маленький столик, на котором стояла серебристая лампа с великолепной работы стеклянным цоколем. Столик опрокинулся, лампа с грохотом упала и разбилась на миллион сверкающих осколков.

Анабель застыла, в ужасе глядя на содеянное. Это уж слишком! Неужели все, что она может, причинять страдания людям, ломать, разрушать все, что попадается на ее пути?

— О Боже, такая красивая лампа… Прости меня, прости, — простонала она, опускаясь на колени, и судорожными движениями принялась собирать осколки.

Осколки были острыми, но девушка уже чего не соображала и даже не почувствовала, что порезалась. Из раненой ладони потекла кровь.

— Какого черта! Ты соображаешь, что делаешь?! — заорал прямо над ее ухом Бен, схватил ее за плечи и рывком поставил на ноги. — Оставь! Николас все уберет! — Потом он сжал запястье Ан, поднял руку и яростно выпалил: — Посмотри, что ты наделала, видишь, как порезалась!

Только тут Анабель заметила ярко-алую кровь, струящуюся из раны, и, побледнев, покачнулась.

Мужчина издал какой-то нечленораздельный звук, почти скрежеща зубами от злости. Внезапно Ан почувствовала его руку на талии, другую под коленками и оказалась в воздухе. От испуга и неожиданности она судорожно вцепилась здоровой рукой в рубашку Бена. Девушка украдкой посмотрела вниз и встретилась взглядом с его глазами, сверкавшими ярче, чем осколки лампы.

Что ты делаешь? — прошептала она.

Необходимо заняться твоей рукой, — бросил мужчина, все еще сердясь, — а ты выглядишь так, будто вот-вот грохнешься в обморок.

Не нужно… Я… все в порядке… Поставь меня, пожалуйста….

Бен ничего не ответил, быстрыми шагами пересек комнату, стремительно открыл дверь и остановился, едва не налетев на дворецкого. Тот невозмутимо взирал на Бена, держащего девушку на руках. Казалось, ситуация Николаса ничуть не удивила. Он что, подслушивал под дверью? — с удивлением подумала Ан. Она чувствовала какую-то странную легкость и в теле, и в голове. Может, Бен прав и она действительно слегка не в себе?

— Есть аптечка? — спокойно спросил Бен. — У нас тут небольшое происшествие — лампа разбилась и синьорина сильно порезалась осколками.

Николас перевел взгляд на поврежденную руку девушки, затем заглянул в комнату, как бы оценивая нанесенный ущерб, но ничем не выдал своих эмоций:

— Сейчас принесу все необходимое.