|
Однажды Джон застал Стогдона дружески болтающим с мисс Кейсмент и называющим ее именно так — чрезвычайно фамильярно; но этот Стогдон, как оказалось, и со всеми прочими учрежденческими красавицами был в чрезвычайно непринужденных отношениях. В свою очередь, они души в нем не чаяли и ласково называли «Стогги». К Рейнбери Стогдон относился бесцеремонно-дружески и как бы все время заговорщически подмигивал ему, что тот воспринимал чрезвычайно болезненно. «Ох уж эта молодежь, до чего сообразительна!» — восклицал иногда Стогдон, намекая на юных сотрудниц, и Рейнбери чувствовал, что здесь содержится намек на принадлежность их обоих, его и Стогдона, к иному, «старому» поколению. «Горы свернуть — это им по силам!» — также любил повторять Стогдон с нажимом, в котором Рейнбери слышалось нечто угрожающее, направленное прямо против него. Стогдон, кажется, искренне полагал, что теперь в организации большая часть решений зависит от мисс Кейсмент и ее подружек; а Рейнбери это предположение бесило, и тем больше, чем сильнее ощущалось здесь присутствие истины. «Сэр Эдвард Гэст — директор, а не мисс Кейсмент», — холодно указывал он Стогдону, но тот в ответ посылал этакий остренький взгляд, словно говорящий: ты да я, уж мы-то знаем — кто есть кто! Как-то Стогдон обратился к Рейнбери, произнеся со вздохом: «Ах эти юные женщины, у них вся жизнь впереди. Вы понимаете, как это, когда вся жизнь впереди, а?» Это «а», которым Стогдон завершал обычно свои сентенции, приводило Рейнбери в ярость не меньшую, чем само высказывание. Ему хотелось закричать, что и у него вся жизнь впереди и будущее сулит ему дары, о которых Стогдон не может и мечтать. Этот господин явно не понимает, кто перед ним, думал Рейнбери с отчаянием человека, встретившегося с тем, против которого у него нет защиты. Обезоружить Стогдона он был не в силах. А следом пришла, во всей своей безысходности, мысль: да и кто я такой на самом деле?
На раннем этапе того, что Рейнбери и Эванс назвали «блицкригом мисс Кейсмент», она продолжала выполнять работу машинистки, которая занимала совсем немного времени, а потом погружалась в другие дела. Однако позднее, когда все больше и больше работы перетекало от Рейнбери к ней, когда от этапа сопровождения шефа на конференциях она перешла к этапу выступлений от его лица, в ней проснулось упрямство. И тоном, не терпящим возражений, она заявила: «Нам нужна машинистка». — Мне кажется, у нас уже есть одна, — заметил Рейнбери, который в тот день был в плохом настроении. Пропустив мимо ушей эти слова, она продолжила: — Надо всего лишь послать запрос наверх. Мисс Кейсмент знала, что говорила. К вопросам расширения штата наверху относились весьма чутко и доброжелательно. — Вот вы и похлопочите, — сказал Рейнбери и отправился на уик-энд. Вернувшись, Джон обнаружил, что вокруг произошли перемены. До этого он занимал большую комнату, дверь которой открывалась в коридор, а мисс Кейсмент — комнату маленькую, выходившую только в кабинет шефа. Теперь же его стол перенесли в эту внутреннюю комнатушку, в то время как мисс Кейсмент разместилась в обширном кабинете. — Мне показалось, вам будет по душе уединение, — мимоходом объяснила мисс Кейсмент. Рейнбери промолчал; в сущности, новое устройство его вполне устраивало: отныне его жизнь должна была стать еще более спокойной. Джон некоторое время с интересом присматривался к новой машинистке. Он подозревал, что мисс Кейсмент получила ее отнюдь не «сверху», а нашла где-то сама. Исходя из нескольких услышанных реплик, Рейнбери сделал заключение, что, возможно, эти две особы когда-то учились вместе: машинистка, не исключено, несколькими классами ниже. Как бы там ни было, но командовала мисс Кейсмент девушкой безбожно. |
