|
– Тогда, может быть, ты хочешь услышать о типах любви? – вкрадчиво поинтересовалась Надежда. – Каких еще типах? – Еще в Древней Греции различались следующие виды любви: эрос – страстное, стихийное чувство, восторженная влюбленность, любовь-болезнь; филиа – любовь, связанная с социальными или индивидуальными качествами индивидуума, любовь-дружба; сторгэ – семейная любовь-нежность, и наконец, агапэ – жертвенная и снисходящая любовь к человеку или идее, любовь-служение. «А у нас с Матвеем что? – подумала Анна. – Эрос? Да, наверное. Был эрос. Но теперь он любит Соню ван Астен. А я? Я-то продолжаю его любить! И получается, что у меня по отношению к нему агапэ, любовь-жертва. Правда, может быть, все не так плохо? Отец Матвея сказал, что, возможно, ему подсадили чужую личность. Если личности можно подсаживать, наверняка их можно и убирать. Есть какие-то медицинские технологии…» – Аня? Ты слышишь меня? – голос Надежды звучал встревоженно. – Слышу, – устало ответила Петровская. – Я думала. Понимаешь, у меня есть жених, Матвей. Вернее, был жених… Теперь он – другой. – Не поняла. Недостаточно информации. – Да все тут понятно. Его сейчас зовут Максим Верховцев и он любит другую. – Максим Верховцев? Не тот ли это Верховцев, что является лидером экстремистской организации «Армия пробуждения», которая в настоящий момент заканчивает военную операцию по захвату Луны? – Что?! – Анна пораженно вскинула голову к темной сфере экрана. – Захват Луны? Максим захватил Луну? – Могу включить новостной канал, – с готовностью сказала Надежда. – Н-не надо… – прошептала Петровская. В ее измученной голове возникло видение: смеющийся Матвей, попирающий ногой золотой песок Лунной Ривьеры и обнимающий пышногрудую губастую красотку в бикини – почему-то экстремистка Соня ван Астен представлялась Анне именно такой, вульгарной и пошлой девицей. Сжав кулачки так, что ногти вонзились в кожу, Петровская запрокинула голову и отрывисто выкрикнула: – Летим туда! – Недостаточно информации. Что ты подразумеваешь под «туда»? – голос Надежды выражал абсолютное спокойствие. – Летим, летим!! – завизжала Анна. – Его надо спасти! Выводи корабль! – Требую подтверждения приказа на активацию бортовых систем, – деловым тоном произнесла Надежда. – Приказ подтверждаю, – Петровская несколько успокоилась, пару раз глубоко вдохнула и выдохнула. Теперь она поняла, что должна делать, и как только это знание поселилось в ней, исчезли и страх, и боль. Она без трепета наблюдала, как пульт управления кораблем расцвел сотнями огоньков контрольных индикаторов, как неяркое жемчужное сияние охватило обзорный экран. – Причальный гравитрон запущен, – информировала девушку Надежда. – Силовые держатели отключены. Маршевые двигатели в режиме прогрева. Ожидаю команды на деблокировку шлюзовых створов. Анне на секунду стало жарко – а вдруг эти самые створы имеет право открыть только Гумилев или кто-нибудь из высшего руководства «Кольца»? Петровская понимала, что она сейчас фактически угоняет «Надежду», но остановить себя не могла. Пресловутый эрос, любовь-болезнь, владел сейчас всем ее существом, и повинуясь ему, девушка выкрикнула: – Створы деблокировать! – Поехали! – промурлыкала Надежда древнюю, как само освоение космоса, ритуальную команду, и Анна почувствовала, как под нею еле ощутимо качнулся ложемент. Огромные створки наружного шлюза секретного отсека станции «Амур» беззвучно разошлись, и «Надежда» медленно выплыла в открытый космос. На полусфере экрана, окружавшего Анну со всех сторон, отобразился прошитый холодными звездами космос и сияющая огнями громада станции «Амур», нависшая над «Надеждой». |
