|
Антон поворачивается, чтобы уйти, и я говорю ему в след: - Ты еще не видел аморфов и медведей! Вот это - чудовища. - Я уверен, таких красивых как вы, мне больше не увидеть. - отвечает он, не оборачиваясь. Интересно, был ли это комплимент? Ладно, не последний раз видимся, я на тебе еще отыграюсь за сравнение меня с аморфами.... Однако, с тех пор как мне стукнуло тридцать пять, я могу перечесть по пальцам, когда меня называли красивой. Или дело не во мне, а в войне?... Припоминаю фразу из Белянина: "Ну, если выбирать между ней и ядерной войной".... Нашим мужчинам выбирать не приходится. Бодро вышагав двадцать два лестничных пролета я оказываюсь возле крепкой стальной двери - кабинет Сырецкого располагался в глубочайшем подвале, повредить которому могло бы разве что точечное попадание термоядерной ракеты в бункер завода (хотя разве можно упоминать рядом два термина: "термоядерный взрыв" и "точечный удар"?). И эта дверь - еще не вход в его кабинет, она ведет лишь в прихожую, в которой постоянно дежурят четверо охранников. Бывшие десантники, за предвоенные годы прошли столько горячих точек, что только диву даешься - где они столько локальных конфликтов надыбали... Серьезные ребята. Я приветливо улыбаюсь им, и они кивают мне в ответ. Здесь пропуска не спрашивают, по крайней мере, у меня. Хорошо еще, что меня теперь можно узнать - лицо не покрывает слой запекшейся крови и грязи, одежду я, конечно, ухайдокала, как могла, катясь кубарем по Черному Безмолвию, но все равно, похожа на человека, а не на заблудшего аморфа с лицевым тиком. Охранник, стоящий у двери в дальнем углу прихожей, даже берет под козырек, когда я подхожу к нему. - Петр Михайлович ждет вас. Просил проводить к нему, как только вы появитесь. - Спасибо за заботу. - отвечаю я. Проводить меня, как только я появлюсь?! Посмотрела бы я на то, как ты, хваленый спецназовец умершего мира, остановишь бегунью, сыну которой грозит опасность! Не пришло еще то время, когда начальство будет заставлять бегунов ждать в приемной. Входу. В кабинете, возможно, последнем рабочем кабинете в городе, меня уже ждут четверо. О том, что именно ЖДУТ, можно догадаться по их лицам, обращенным ко мне. На всех них отчетливо читается: "Ну, наконец-то". Сырецкий восседает за столом, поправляя очки, видимо, чтобы лучше меня рассмотреть. Трое бегунов поднимаются со стульев, приветствуя меня молчаливым кивком головы. В этом кивке не только шаблонное "Добрый день, коллега", но и понятное только нам: "С возвращением, Ира. Могла, ведь, и не вернуться. Молодец!" Уважение... Вот, что читаю я в их взглядах. Катя Таранова, липовый снабженец, но неплохой курьер - боится даже взять в руки оружие. Однажды я спасла ее от нападения медведя - бедняжку просто парализовало от страха, когда это шестилапое чудовище, неожиданно возникшее перед ее грузовиком, разнесло стекло кабины, пытаясь добраться до пищи, то есть, до нее. Я едва успела разрядить свой дробовик в голову этому монстру... Катя же даже и не подумала о том, чтобы подхватить с пассажирского сиденья "Калашников". Люблю ее, как человека, но вот как бегуна, как снабженца... Нет. С такой фамилией быть всего лишь трусоватой девчушкой - угораздило же. Толя Сотников - совсем еще юнец, всего двадцать три года, но уже успел стать настоящим жителем Черного Безмолвия. Вот уж на кого я бы положилась полностью. Молодость, в сочетании с немалым опытом, приобретенным на охоте в Безмолвии, делают его отменным охотником и бойцом. Марат Юдусов - некогда житель Казахстана, успевший перебраться в Новосибирск буквально за неделю до войны. |
