Он упал на тело Холлоуэя и лежал на нем, внезапно чувствуя, что засыпает. Немного поспать. Да. Лишь минутку. Слишком тяжело подняться. Отто, мурлыкающий что-то, напевал укачивающую, усыпляющую колыбельную. Ш-ш-ш. Овечки на лужайке, корова в поле.

Он поднял голову – невероятное усилие: его голова была стальной, чугунной, свинцовой – и посмотрел на сдвоенные рычаги управления, продолжающие свой танец. За ними в плексигласовом иллюминаторе Хардинг. слишком далеко. Он на сеновале, в глубоком сне.

– Заткнись, – прошептал Ричардс. Он начал ползти к ныряющим, раскачивающимся рычагам управления. Педали опускались и поднимались. Рули щелкали. Он закричал, почувствовав новую вспышку жуткой боли. Петля кишок зацепилась за подбородок Холлоуэя. Он пополз назад. Освободил их. Снова полз.

Его руки ослабли и некоторое время он поплыл в невесомости, уткнувшись носом в мягкий ворсистый ковер. Он оттолкнулся от пола и вновь пополз.

Забраться в кресло Холлоуэя было все равно, что подняться на Эверест.

Ричардс немного повернул штурвал. Пол упал влево. Ричардса бросило в сторону, и он едва не вывалился из кресла. Он повернул штурвал назад, но слишком резко, и пол наклонился вправо. Горизонт шатался как сумасшедший.

Теперь педали. Так. Уже лучше. Он осторожно толкнул штурвал от себя. В одно мгновение цифры на циферблате перед его глазами изменились от 2000 до 1500. Он отпустил штурвал. Еще немного, и он уже ничего не будет видеть. Правый глаз уже практически отключился. Странно, что глаза отключаются поодиночке.

Он вновь надавил на штурвал. Сейчас казалось, что самолет плывет в невесомости. Цифры на датчике скользили с 1500 на 2000 и даже до 900. Он потянул штурвал назад.

– С-1-9-8-4, – сейчас голос был очень встревоженным – Что случилось? Отвечайте!

– Поори еще, приятель. – прохрипел Ричардс.

Рев моторов заставлял людей выбегать из дверей, их лица тянулись вверх, как бледные языки пламени. Витрины магазинов звенели и обрушивались внутрь. Ветер, поднятый самолетом, гнал мусор по сточным канавам в сторону трущоб. Полицейский выронил свою рацию и, закрыв голову руками, кричал и не слышал своего крика.

Самолет продолжал падать, и сейчас он двигался над крышами как парящая серебряная летучая мышь, его правое крыло прошло мимо магазина Триумфальная Колонна в каких-то 12 футах. Повсюду над Хардингом передачи Фри-Ви прекратились из-за экранирования, и жители смотрели на молочно-белые экраны с тупой, боязливой недоверчивостью. Гром заполнил Мир.

Киллиэн оторвался от своих бумаг и посмотрел в огромное окно, которое являлось одной из стен его кабинета.

Мерцающая панорама города от Южного Города до Полумесяца исчезла. Все окно занимал приближающийся реактивный самолет «Локхид-Тристар». Его бортовые огни загорались и гасли, и только одно мгновение, одно безумное мгновение, Киллиэн, к своему ужасу и удивлению, смог разглядеть Ричардса, смотрящего на него. Его лицо было измазано кровью, его черные глаза горели дьявольским огнем. Ричардс улыбался. И грозил ему пальцем.

– Господи, – это было все, что успел вымолвить Киллиэн.

Сейчас огромный ревущий самолет пересекал пролив, вероятно, поддерживаемый в воздухе рукой Господа.

Взрыв невероятной силы осветил ночь, как гнев Божий, и огненный дождь обрушился на город.