— Вот так. Поцелуй-ка ее туфлю. Знаю же, тебе этого хочется.

— Антон, оставь его в покое. Что же ты за придурок такой?

— Целуй, тогда отпущу.

Ему было девятнадцать. Здоровенный детина. Ударил меня сильно — плечо болело. Щеки горели от стыда. Я наклонился и прижался губами к Лилиной босоножке. Кожа оказалась соленая на вкус — мы ведь в тот день как раз купались.

Она отдернула ногу. Антон засмеялся.

— Думаешь, ты тут самый главный? — Голос у нее дрожал. — Рассчитываешь, что папа сделает тебя наследником? Я его дочь. Я наследница. Когда окажусь во главе клана — припомню тебе это, не сомневайся.

Я медленно встал и побрел домой к деду.

Лила несколько недель со мной не разговаривала. Наверное, злилась, что я послушался Антона, а не ее. Филип вел себя как ни в чем не бывало. Он-то уже сделал свой выбор: променял меня на выгоду.

Не могу доверять людям, даже близким. Боюсь, что сделают больно. Да и в себе не уверен — я, может, и сам вполне способен им навредить.

Так что дружба — полная фигня.

По дороге к машине смотрю на часы. Пора домой уже, а то дед будет расспрашивать. Но кое-куда надо заехать. На ходу звоню Мауре. Последний штрих в моем плане: она будет отвечать на заранее оплаченный звонок.

— Алло.

Голос тихий, в трубке слышен детский плач.

— Привет. — Слава богу, не Филип ответил. — Это Кассель. Занята?

— Да нет, просто счищаю со стенки персиковое пюре. Ты брата ищешь? Он...

— Нет-нет. — Получилось слишком торопливо. — Хочу попросить об одолжении. Тебя. Очень бы выручила.

— Ладно.

— Мне надо, чтобы ты отвечала по мобильнику, который я тебе дам, и говорила, что ты регистратор в клинике. Я напишу все, что тебе нужно говорить.

— Дай угадаю: говорить буду, что тебе можно вернуться в школу?

— Да нет. Подтвердишь, что клиника послала им письмо, и скажешь, что доктор сейчас занят с пациентом и подойти не может. Потом мне позвони, я улажу остальное. На самом деле вряд ли до этого дойдет. Но вдруг они захотят проверить насчет письма.

— Не рановато ли тебе впутываться в такие дела?

Улыбаюсь в трубку.

— Сделаешь?

— Без проблем. Вези свой телефон. Филипа еще час не будет, ты ведь вряд ли хочешь посвящать его в свою аферу.

Ухмыляюсь. Говорит вроде уверенно и спокойно. Не как в тот раз, когда сидела с синяками под глазами на лестнице и рассказывала про ангелов.

— Маура, ты просто прелесть. Я тебя изваяю из картофельного пюре и буду поклоняться. Когда уйдешь от Филипа, выйдешь за меня?

— Ему только не говори, — смеется она.

— Ага. А ты не сказала? Я имею в виду, он еще не знает?

— О чем?

Настораживаюсь.

— Ну тогда, ночью. Говорила, уходишь от него. Но вы, наверное, уже помирились. Молодцы.

— Никогда такого не говорила, — отвечает Маура бесцветным голосом. — Мы же счастливы, зачем мне такое говорить?

— Не знаю, может, я не понял чего. Все, побежал. Заеду с мобильником.

Вешаю трубку. Ладони вспотели. Это что такое было? Не хочет по телефону трепаться, боится, что подслушают? Или кто-то там был в комнате?

Дедушка утверждал, что Филип над ней поработал. Может, я не так расслышал? Может, он на самом деле нанял кого-то стереть воспоминания жены? А что она еще забыла?

Звоню. Дверь приоткрывается, но не до конца, зайти тоже не приглашают. Что-то неладное творится.

Смотрю ей в глаза. Но там ничего, только усталость.

— Спасибо еще раз.

Передаю мобильник и листок с инструкциями.

— Да не за что.

Забирает, слегка коснувшись меня рукой в кожаной перчатке. Просовываю ногу в щель, пока дверь не захлопнулась.