Но Одри не отталкивает меня — приподнимается на цыпочки, обнимает за плечи. Ее руки легонько щекочут мой затылок, и я улыбаюсь. Медленнее, еще медленнее. Уже лучше. Она легонько вздыхает, не прерывая поцелуя.

Скольжу пальцами по ключицам, по впадинке па шее. Я хочу поцеловать ее туда, перецеловать каждую родинку на молочно-белой коже.

— Эй, ну-ка убери от нее руки, — встревает Грег Хармсфорд.

Одри отшатывается и чуть не падает на него, а я словно со дна моря всплываю, даже в ушах гудит. Совсем забыл, что мы на вечеринке.

— Ты напилась. — Грег хватает девушку за локоть, отчего та чуть не падает.

Сжимаю кулаки. Вот сейчас размажу его по стенке, ударю прямо в лицо. Оглядываюсь на Одри. Если испугалась или разозлилась — мокрого места от него не оставлю.

Она отвернулась, на меня и не смотрит. Вся ненависть моментально превращается в презрение к самому себе.

— Что ты вообще здесь забыл? Тебя же вроде вывели на чистую воду и наконец турнули из школы.

— Не знал, что это школьная вечеринка.

Грег самодовольно улыбается.

— Кому ты тут нужен! Используешь магию, чтобы девчонкам мозги пудрить. Иначе-то никто на тебя и не посмотрит.

Вспоминаю Мауру. Все вокруг расплывается, я словно смотрю на Грега сквозь длинный черный туннель. Сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в кожаные перчатки, и бью изо всей силы, он летит прямо на пол. Пинаю противника ногами, но тут меня хватает за пояс Рауль Пэтак и оттаскивает прочь.

— Шарп, остынь.

Ударить, ударить его еще раз. Вырываюсь, кто-то выворачивает мне руки за спиной. Одри ушла.

Грег поднимается на ноги и вытирает рот.

— Я про твою мать читал в газете. Ты точно такой же, Шарп.

— Ну это едва ли. Тогда бы ты со слезами на глазах умолял себя отдубасить, — усмехаюсь я в ответ.

— Выведите его, — командует чей-то голос.

Рауль тащит меня к дверям. Мы шествуем мимо бассейна, люди оглядываются, привстают в шезлонгах, явно предвкушая продолжение драки.

Пытаюсь вырваться из захвата, но когда меня отпускают, от неожиданности падаю на траву.

— Да что в тебя вселилось? — Рауль тяжело дышит.

— Извини, — поднимаю глаза к ночному небу. Оказывается, сзади меня держал Кевин Форд.

Коротышка, но накачанный, рестлингом занимается. Смотрит выжидающе, как будто ждет, что я на него накинусь.

— Остынь. Совсем на тебя не похоже, старик.

— Забылся.

Вернее, не учел, что здесь я всем был и буду чужой. Стал их букмекером, попал в компанию, но другом не стану никогда, вот и все мое социальное общение.

Парни возвращаются в дом. Кевин говорит что-то, но слишком тихо — не разобрать, Рауль прыскает.

Снова поднимаю глаза. Небо усыпано звездами. Меня никогда не учили различать созвездия, в детстве, помнится, выдумал себе одно, но тут же потерял, поэтому теперь я вижу сотни ярких точек, хаос, лишенный какой бы то ни было логики.

Кто-то шуршит травой неподалеку, подходит ближе, заслоняет ночное небо. Одри? Нет, Сэм.

— Вот ты где.

Медленно встаю на ноги, сосед неловко оступается, и его выворачивает прямо под кухонным окном, в куст гортензии. Девчонки на террасе хихикают.

— Слава богу, ты приехал. Отвезешь меня домой?

Покупаю ему кофе навынос в какой-то забегаловке и добавляю побольше сахара — может, протрезвеет. Но Сэма опять тошнит прямо на парковке, остатками кофе он прополаскивает рот. Включаю радио. Сидим и под аккомпанемент Сэмова желудка слушаем песню про магию любви.

Да уж, магия — что может быть романтичнее промывки мозгов?

— В детстве часто воображал себя мастером, — начинает Сэм.