— Ладно, сделаю исключение, — говорит мой простачок и берет купюры.

— Ух ты. Класс. Спасибо. Главное — не переиграть.

— А наша пушистая кошка? — встревает Сэм.

Я замираю на месте, ну зачем, зачем он суется?

— Вы будете звонить насчет нее?

— Буду, — краснеет парень. — Хочу сделать ей сюрприз.

Подходит женщина с заполненным заявлением, нетерпеливо постукивает по стойке. Надо поторапливаться.

— Так мы забираем кошку?

Кладу перед ним браслет.

— Ваша подруга, наверное, захочет и ошейник обратно.

Простачок смотрит на женщину, потом на меня, хватает браслет и исчезает в задней комнате. Через пару минут приносит картонную переноску для животных.

Беру ее трясущимися руками. Сэм смотрит удивленно, но мне не до него. Получилось. У меня правда получилось. Это Лила мечется внутри коробки. Лила. Какой ужас, что она застряла в крошечном кошачьем тельце.

— Вернемся через час.

Уф, надеюсь, никогда больше его не увижу. Самая противная часть, ненавижу ее — знаю, что жертва будет ждать, надеяться, а потом стыдиться и винить себя.

Ничего не попишешь. Беру переноску и выхожу на улицу.

Открываю ее на парковке возле кафе. Лила сразу вцепляется в ладонь зубами, а потом начинает урчать.

Мама уверена, что благодаря своему дару может читать мысли. Говорит, будь я мастером — тоже бы смог. Наверное, из-за магии появляется склонность к мистике, но думаю, все гораздо проще: на самом деле мама следит за лицами. На них появляются такие выражения, микровыражения, которые длятся меньше секунды и выдают человека с головой. Она их замечает, хотя и бессознательно. И я тоже.

Вот и сейчас, когда мы шли обратно к кафе, точно знал, что Сэм бесится из-за аферы, из-за моего точного расчета и сыгранной им самим роли. Знал наверняка, хоть он и улыбался во весь рот.

Но я не мама, с эмоциями не работаю, поэтому повлиять на его чувства никак не могу.

Сажаю кошку прямо на столик и тянусь за салфетками — надо стереть кровь. Рука дрожит. Даника сияет так, словно перед ней не животное, а золотой самородок.

Лила громко мяукает и принимается слизывать молочную пену из кружки. Из-за кофейной машины тут же выглядывает бармен.

Смотрю на нее, а у самого из горла рвется тоскливый сдавленный вой.

— Не надо. — Даника отодвигает от Лилы кофе. Та шипит, а потом чинно усаживается и начинает вылизывать лапу.

— Ты себе не представляешь, что он там провернул, — наклоняется вперед Сэм.

Перевожу взгляд с него на бармена. Другие посетители тоже явно обратили на нас внимание. Кошка покусывает коготь.

— Сэм, — говорю я предостерегающим тоном.

Он оглядывается вокруг.

— Знаешь, Шарп, у тебя странная паранойя и, как выяснилось, весьма своеобразные таланты.

Самодовольно улыбаюсь, но слышать такое не очень приятно. Столько работал, чтобы скрыть от одноклассников темное прошлое, свою суть, а теперь вот пустил все прахом за какие-то полчаса.

— И вся суета из-за маленькой киски. Так трогательно. — Даника наклоняет голову и чешет Лилу за ухом.

В кармане вибрирует телефон. Встаю, выбрасываю окровавленные салфетки в корзину и отвечаю на звонок:

— Привет.

— Давай-ка возвращай машину, пока я не позвонил копам и не заявил ее в угон, — говорит дед.

— Прости, пожалуйста, — отвечаю я сокрушенно, а потом до меня доходит смысл его слов. — Ну-ка, ну-ка, позвонишь в полицию? С удовольствием на это посмотрю.

Старик фыркает, самому небось смешно.

— Езжай к Филипу. Он нас вроде как позвал на ужин. Маура стряпает. Она хоть готовить умеет, не знаешь?

Кошка трется о Данику.