“Какое мое имя?”

Времени на сомнения не осталось. Теодор, резко выдохнув, решился и позвал силу, дремлющую внутри него клубком ядовитых змей. Его тень, обретя особенную густоту и четкость, хищно оскалилась. А затем, не оборачиваясь на испуганный окрик Яна, Кестер шагнул в аномалию, разделившую их с друзьями. Раздался хлопок и разрез, мигнув, исчез. Добравшись до друзей, Теодор подтолкнул их к двери, показывая, что Яну нужна помощь с кодом.

Алекс, с трудом взяв себя в руки, кивнул, потянув за собой Энтони и Лили.

За это время боевикам удалось отбить Одру. Корф из последних сил создал воздушную волну, отбросив тела на прочный экран, а Айвен подхватил Блеир на руки, бросившись к остальным.

“Завтра не настанет…”

Пригнувшись и шарахаясь от новых разрезов, ребята добрались до кодовой двери. Энтони, пока Теодор и боевики открывали дверь, обернулась назад: следующие за ними мертвецы, казалось, не видели аномалий. Они задевали разрезы, теряя части тел, пачкая пол черной густой кровью.

Панель, приняв код, тонко пискнула, открывая замок.

Отчаянный шепот стих, оставшись по ту сторону двери.

В коридоре было пусто и холодно.

Ребята, наконец, смогли выдохнуть.

– – Крипс, останови Корфу кровь, – – указал на Готхольда Теодор, – – немедленно.

Лили нервно кивнула, зашептав формулу заклинания, и неуверенно сделала несколько пассов. На месте открытой раны замерцала серебристая сфера стазиса.

– – Ее хватит на несколько часов, – – пообещала Крипс и тут же пересеклась с внимательным взглядом Одры. Вздрогнув, целительница отвела глаза, физически чувствуя презрение и разочарование друзей.

Ребята вошли в следующую комнату, не заметив, как за их спинами гнилая кровь собирается в густую массу и продолжает тянуться за живыми. Впрочем, им и без этого хватало поводов для стресса. Они вернулись в ту же самую лабораторию, из которой несколькими минутами раньше бежали. За прошедшее время она изменилась почти до неузнаваемости. Исчезли и жужжащие приборы, и мебель, исчезли бумаги и надписи на стенах. Неизменными остались лишь толстое стекло и стол перед ним. А вокруг царила густая серость. У экрана, опираясь локтями о столешницу, сидел тот же лаборант в разбитых очках. Уже не было на груди карточки-пропуска, а халат сплошь покрывали дыры.

На скрип двери парень не отреагировал.

Ребята же, затаив дыхание, уставились за стекло: воронка исчезла. За экраном не было вообще ничего, кроме беспросветной черноты, будто там заканчивалась реальность.

А лаборант смотрел перед собой на часы с треснувшим экраном. Стрелки на них двигались бессистемно, то бешено вращаясь по часовой, то останавливаясь, то подрагивая на месте, то идя рывками обратно. Тонкие истлевшие пальцы, держащие часы, нервно подрагивали каждый раз, когда стрелки в очередной раз сбивались со своего ритма.

Наконец, лаборант поднял голову и посмотрел на замершую под его взглядом группу. Левая сторона лица парня осталась молодой, правою же иссекли морщины, будто у древнего старика. Сначала он смотрел сквозь них, а потом, наконец, узнав, грустно улыбнулся. И, обесцветившись до едва заметной тени, исчез.

Сломанные часы упали на стол.

В этот же момент дверь прогнулась, будто что-то огромное врезалось в нее с той стороны.

– – Всё. Набегались.

Теодор щелкнул пальцами. Вокруг из пыли соткался темный вихрь, который Теодор плавным пассом направил на стену. В ускорившемся потоке воздуха мелькнула пара ярко-белых электрических разрядов. Коснувшись стены, вихрь разбился о нее темными сгустками, а в следующий момент фрагмент бетонного блока просто растворился, открыв ребятам вид на парк МПГУ.

– – Валим! Скорее!

– – Фигушки после всего этого я уйду отсюда без трофея! – – возмутился Алекс и сцапал со стола сломанные часы.