– У нее могли быть причины покончить самоубийством?

– Нет.

– Ну а внезапное умопомрачение?

– С какой стати? Она человек очень и очень цельный, гармоничный.

– Большинство людей имеет свои секреты, – помолчав, сказал Валландер. – Вы можете допустить, что у Луизы Окерблум есть какой‑то секрет, о котором не знает никто, даже ее муж?

Пастор Туресон покачал головой:

– Конечно, секреты есть у всех. И нередко весьма мрачные. Но я убежден, что у Луизы нет секрета, который бы вынудил ее оставить семью и устроить такой переполох.

Больше у Валландера вопросов не было.

Н‑да, опять подумал он, что‑то в этой идеальной картинке не так.

Он встал и поблагодарил пастора.

– Я еще побеседую с другими прихожанами. Если Луиза не вернется.

– Она обязательно вернется, – сказал пастор Туресон. – Иначе и быть не может.

В пять минут пятого Валландер вышел из Методистской церкви. Накрапывал дождь, дул пронизывающий ветер. Он поежился. Сел в машину и почувствовал, что ужасно устал. Как будто мысль о том, что две маленькие девочки лишились матери, напрочь выбила его из колеи.

В половине пятого все собрались в кабинете Бьёрка. Мартинссон, ссутулившись, сидел на диване, Сведберг прислонился к стене и, по обыкновению, рассеянно скреб лысину, словно надеясь обнаружить исчезнувшие волосы. Валландер устроился на стуле. Бьёрк, опершись на стол, разговаривал по телефону. Наконец он положил трубку и предупредил Эббу, чтобы в ближайшие полчаса их никто не беспокоил. Исключение можно сделать только для Роберта Окерблума.

– Итак, что мы имеем? – спросил Бьёрк. – С чего начнем?

– Ничего мы не имеем, – ответил Валландер.

– Сведберга и Мартинссона я проинформировал, – продолжал Бьёрк. – Ее машина объявлена в розыск. Словом, приняты все меры, предусмотренные на случай исчезновения, каковой мы полагаем серьезным.

– Не полагаем, – сказал Валландер. – Он и есть серьезный. Если бы произошел несчастный случай, нас бы уже известили. Но никаких сообщений не поступало. Значит, мы имеем дело с преступлением. Мне очень жаль, но я убежден, что ее нет в живых.

Мартинссон хотел было задать вопрос, но Валландер остановил его и коротко изложил, что успел выяснить за день. Очень важно, чтобы коллеги поняли его соображения и пришли к тому же выводу: такой человек, как Луиза Окерблум, добровольно семью не оставит.

Кто‑то или что‑то не позволило ей вернуться домой к пяти часам.

– Спору нет, история запутанная, – подытожил Бьёрк, когда Валландер закончил.

– Риелторская контора, независимая церковь, семья, – сказал Мартинссон. – Может, она не выдержала такой нагрузки? Купила пирожные, поехала домой. А потом вдруг развернулась и двинула в Копенгаген.

– Надо разыскать машину, – сказал Сведберг. – Без машины мы ничего не найдем.

– Первым делом надо разыскать дом, который она хотела посмотреть, – вставил Валландер. – Роберт Окерблум не звонил?

Никаких телефонных сообщений пока вообще не поступало.

– Если она вправду поехала смотреть дом где‑то в окрестностях Крагехольма, можно бы проследить ее маршрут, и тогда мы, наверно, найдем ее или хотя бы то место, где след кончается.

– Петерс с Нуреном объехали все малые дороги вокруг Крагехольма, – сказал Бьёрк. – Но «тойоты‑короллы» не нашли. Зато обнаружили краденый грузовик.

Валландер достал из кармана кассету автоответчика. Хоть и не сразу, но все‑таки удалось разыскать подходящий магнитофон.