– Вы видели, как она уехала?

– К тому времени я уже ушел к себе.

– Стало быть, последнее, что вы видели, это как она говорила по телефону?

Муберг кивнул.

– Какая у нее машина?

– Я не очень разбираюсь в марках, – ответил Муберг. – По цвету черная. Или темно‑синяя.

Валландер захлопнул блокнот.

– Если что‑нибудь припомните, будьте добры, сразу сообщите, – сказал он. – Здесь любая мелочь важна.

Записав фамилии и телефоны покупателей и продавца, Валландер попрощался. Вышел через парадную дверь и остановился на площади.

Бумажная сумка, думал он. Наверно, из кондитерской. А ведь неподалеку, на улице, параллельной железной дороге, есть кондитерская. Он пересек площадь, потом свернул налево.

Как выяснилось, девушка‑продавщица работала и в пятницу. Но Луизу Окерблум по фотографии не опознала.

– Тут есть еще одна булочная, – сказала она.

– Где именно?

Девушка объяснила. Судя по всему, булочная расположена так же близко от банка, как и эта кондитерская. Валландер поблагодарил и вышел на улицу. Булочную он разыскал слева от площади и едва открыл дверь, как пожилая женщина за прилавком спросила, что ему угодно. Комиссар протянул ей фотографию и представился.

– Вдруг вы ее узнаете, – сказал он. – Возможно, она заходила к вам что‑то купить в пятницу, в самом начале четвертого.

Женщина сходила за очками, потом взглянула на фотографию.

– Что‑нибудь случилось? – полюбопытствовала она. – Кто это?

– Вы только скажите, знакома она вам или нет, – мягко сказал Валландер.

Женщина кивнула:

– Я помню ее. По‑моему, она покупала пирожные. Да, точно. Наполеоны. И хлеб.

Валландер немного подумал, потом спросил:

– Сколько пирожных?

– Четыре. Я еще хотела упаковать их в коробку. Но она сказала, что можно просто положить в пакет. Спешила, видать.

Валландер кивнул.

– Вы видели, куда она пошла от вас?

– Нет. Другие покупатели ждали очереди.

– Спасибо, – сказал комиссар. – Вы очень помогли.

– А что случилось‑то? – спросила булочница.

– Ничего. Наводим справки, обычное дело.

Он направился на задворки банка, где Луиза Окерблум припарковала в пятницу свою машину.

Вот и всё, ни шагу дальше, думал он. Здесь след кончается. Отсюда она поехала смотреть дом, а где он находится, мы по‑прежнему не знаем; позвонила по телефону, оставила сообщение на автоответчике и уехала. Настроение у нее было хорошее, в пакете лежали пирожные, и к пяти она рассчитывала вернуться домой.

Он посмотрел на часы. Без трех минут три. Ровно трое суток назад Луиза Окерблум была именно здесь.

Валландер прошел к своей машине, припаркованной у фасада, сунул в магнитолу музыкальную кассету, одну из немногих уцелевших после кражи, и попробовал подвести итоги. Голос Пласидо Доминго наполнял салон, а он думал о четырех наполеонах, предназначенных для семьи Окерблум. Интересно, они всегда читают застольную молитву? Даже когда собираются есть пирожные? Как это вообще – верить в Бога?

Ненароком он набрел на полезную мысль. До совещания в полиции надо непременно повидать еще одного человека.

Роберт Окерблум упомянул о нем.

Как он его назвал? Пастор Туресон?

Валландер включил зажигание и отправился обратно в Истад. Вырулив на магистраль Е‑14, он прибавил газу и погнал на предельно допустимой скорости. Связался по телефону с Эббой, попросил ее разыскать пастора Туресона и сообщить ему, что комиссар Валландер хочет срочно с ним повидаться. Он был уже недалеко от города, когда Эбба позвонила и сказала, что пастор Туресон сейчас в Методистской церкви и готов его принять.