– Нет, – ответил Нюберг. – Но я выяснил марку пистолета. Ну, от которого мы нашли рукоять.

– Пишу. – Валландер открыл блокнот.

– Я был прав, оружие необычное, – продолжал Нюберг. – Не сомневаюсь, что у нас в стране таких пистолетов считанные единицы.

– Тем лучше, – сказал Валландер. – Легко можно проверить.

– Это девятимиллиметровый «Астра‑Констебль». Однажды я видел такой на выставке во Франкфурте. На оружие память у меня очень хорошая.

– Где его выпускают?

– Вот это‑то и странно, – сказал Нюберг. – Насколько мне известно, его выпускают только по лицензии в одной‑единственной стране.

– Где же?

– В ЮАР.

Валландер положил ручку:

– В ЮАР?

– Да.

– Это как же?

– Почему некое оружие в одной стране становится популярно, а в другой нет, я не знаю. Но факт остается фактом.

– Черт. Южная Африка.

– Тут безусловно вырисовывается определенная связь с найденным пальцем.

– Что делает в Швеции южноафриканский пистолет?

– Ну, это уж ты сам разбирайся, – сказал Нюберг.

– Очень хорошо, что ты сразу позвонил. Но мы еще потолкуем об этом.

– Я подумал, тебе интересно узнать. – Нюберг попрощался.

Валландер встал, подошел к окну.

Через несколько минут он принял решение.

В первую очередь надо сосредоточиться на поисках Луизы Окерблум и проверить Стига Густафсона. Всем остальным пока займутся другие.

Сколько времени прошло, думал Валландер. Сто семнадцать часов с тех пор, как Луиза Окерблум исчезла.

Он поднял телефонную трубку.

Усталость внезапно как рукой сняло.

6

Петер Ханссон был вор.

И не слишком удачливый. Хотя зачастую все же выполнял задания своего заказчика и работодателя – некоего Мурелля из Мальмё, скупщика краденого.

В этот апрельский день, накануне студенческого праздника, Петер Ханссон думал о Мурелле прямо‑таки с ненавистью. Он собирался отдохнуть, может даже съездить в Копенгаген. Но вчера вечером позвонил Мурелль и объявил, что есть срочное дело.

«Нужно организовать четыре насосные колонки, – сказал он. – Старого образца. В провинциальных усадьбах таких пруд пруди».

«А что, подождать никак нельзя? После выходных и организую», – возразил Петер Ханссон. Звонок Мурелля поднял его с постели, а ему очень не нравилось, когда его будили.

«Нет, ждать нельзя, – ответил Мурелль. – Послезавтра здесь будет один человек из Испании. Он приедет на машине и хочет забрать колонки с собой. Продаст их другим шведам, которые живут в тамошних краях. Они люди сентиментальные и готовы хорошо заплатить за то, чтоб иметь возле своей гасиенды старую шведскую колонку».

«Да где ж я возьму аж четыре штуки? – спросил Петер Ханссон. – К тому же праздник, ты что, забыл? Завтра весь народ хлынет за город».

«Это уж твое дело. Начни пораньше, вот и успеешь, – сказал Мурелль и пригрозил: – В противном случае придется проверить, сколько мне задолжал твой братец».

Петер Ханссон грохнул трубку на рычаг, зная, что Мурелль воспримет это как знак согласия. Сон ему перебили, теперь долго глаз не сомкнешь, поэтому он оделся и из своей квартиры в Русенгорде поехал в город. Зашел там в паб и устроился с кружкой пива.

У Петера Ханссона был брат по имени Ян‑Улоф. Не брат, а сущее наказание. Ян‑Улоф играл на бегах – и в Мальмё, на ипподроме Егерсру, и в государственный тотализатор, и даже на всяких провинциальных ипподромах.