— Да что случилось?! — спросила она наконец. — Вы все думаете про тампоны, и у вас отбило аппетит? Вы не правы. Знайте, что тампоны способны саморазлагаться и не засоряют природу.

Она хотела сострить. Сказать что-нибудь забавное, чтобы разрядить обстановку.

Они одновременно пожали плечами, глядя на нее с немым укором.

— Я не знала, что вы такие впечатлительные, парни. Я натыкаюсь на ваши грязные трусы в коридоре, на вонючие носки, на презервативы возле мусорного ведра и грязные тарелки в раковине, на липнущие кружочки от вашего пива и ничего не говорю! Или, наоборот, говорю себе — такова мужская натура, они всегда оставляют бардак на своем пути. У меня не было брата, но с тех пор, как с вами живу, я представляю, что это такое…

— У Тома сестра умерла. Сегодня утром покончила с собой… — перебил Руперт, испепеляя ее взглядом.

— Вот оно что! — с набитым ртом отозвалась Гортензия. — Вот почему он на меня набросился… А я-то думала, его из банка погнали… А почему она покончила с собой? Несчастная любовь или страх перед будущем?

Они пораженно уставились на нее. Сэм и Руперт одновременно поднялись и в едином порыве демонстративно вышли из кухни.

— Ох! Послушай, я ее не знала, его сестру! Ты что, хочешь, чтобы я рвала на себе волосы и истошно рыдала?

— Мне бы хотелось, чтобы ты проявила капельку сочувствия…

— Ненавижу это слово! До чего вонючее! А сахара нет больше? Если я обо всем не позабочусь, начинается черт знает что…

— Гортензия!!! — заорал Питер, громыхнув по столу кулаком.

Питер был высокий сухощавый брюнет. Двадцать пять лет, рябое от былых юношеских прыщей лицо, впалые щеки. Он носил маленькие круглые очки и слыл математическим гением. Гортензия так и не смогла понять, чем он занят — что-то связанное с механикой. Она кивала, когда он говорил о чертежах, опытах, проектах, двигателях, решив для себя, что ей не стоит вдаваться в эти материи. Она встретила его в поезде «Евростар», ей пришлось тогда тащить три тяжелые сумки. Он предложил помочь. Она протянула ему две, самые тяжелые.

Именно благодаря Питеру Гортензия смогла вселиться в дом. Он мужественно бился за то, чтобы друзья согласились на присутствие девушки в качестве соседки. Гортензии понравилась идея жить с парнями. Ее предыдущие опыты совместного проживания с разными девицами были плачевны. А парни, если отбросить их неряшество и пофигизм, были гораздо приятнее в повседневном быту. Они называли ее «принцессой» и сами чинили сломанные батареи и засорившиеся раковины. И все были немножко в нее влюблены… По крайней мере до сегодняшнего вечера… «Так-так, сейчас мне надо из кожи вон вылезти, чтобы вернуть их расположение. Мне необходимо остаться в этом доме, необходима поддержка Питера, если вдруг случатся неприятности. И потом, его сестра работает костюмершей в театре, и она вполне может когда-нибудь пригодиться. Успокойся, успокойся, деточка, и сосредоточься на судьбе этой несчастной самоубийцы».

— Ох, ну ладно. Согласна, это очень грустно. Сколько ей лет-то было?

— Не пытайся притвориться, что тебе интересно, так ты кажешься еще бессердечнее. Уж больно фальшиво звучат твои слова.

— Ну тогда что мне нужно говорить, а? — спросила Гортензия и развела руками, подчеркивая свое недоумение. — Я ее не знала, никогда не видела. Даже на фотографии! Ты сам хочешь, чтобы я притворялась, а когда я притворяюсь, ты на меня злишься!

— Мне хотелось бы, чтобы ты проявила капельку человечности, но требовать этого от тебя бесполезно…

— Вполне возможно.