– С ней может быть очень трудно, она может выдвигать непомерные требования. Она то видеть никого не хочет, то становится душой общества – в зависимости от настроения. Человек крайностей, очень беспокойная, но очень привлекательная и как женщина, и как личность. – Она вдруг вспомнила Лизу на одной вечеринке: запрокинув голову, она заразительно хохочет в окружении толпы. Эбби, в отличие от сестры, никогда не стремилась оказаться в центре внимания. Если с ней кто‑то хочет познакомиться, пусть подходит и представляется.

– А вы какая?

– Мы очень разные.

– Гм… и как же ваша сестра относится к деньгам?

– Беспечно.

– А вы?

– Не столь беспечно, – осторожно сказала она, ожидая подвоха.

– Вы часто покупаете лотерейные билеты?

– Иногда покупаю.

– Значит, вы не стали бы возражать против пары миллионов долларов, да?

Она бросила на него уничтожающий взгляд, поняв, куда он клонит, но его глаза смотрели настолько бесстрастно, что ей захотелось наотмашь ударить его по лицу.

– Как можно думать, что мы в сговоре, если мы не общаемся вот уже…

– Знаете, – вкрадчиво перебил ее Виктор, – очень любопытно наблюдать, как люди, на которых как гром среди ясного неба сваливается богатство, мечтают, на что его потратить. – Он демонстративно порылся в каких‑то бумагах, вытащил листок и вслух прочел: – „Переоборудованный навес для сена в Сомерсете с прилегающим к нему садом теперь стоит один миллион долларов“. – Потом пробежал страничку до конца. – Нет, кажется, я ошибся. Вы‑то собираетесь заняться благоустройством домика с несколькими сотками леса. Отличная мысль – собственный лес для прогулок.

Он бросил листок через стол. Она тут же его узнала – страничка вырвана из ее записной книжки, с которой она никогда не расставалась. В журнале „Дом и сад“, который она листала в самолете, ей попалась симпатичная реклама. Следующие два часа пути она рисовала для дома эскиз идеального сада. Нашлось место для обнесенного невысокой стеной огородика, на дереве расположился домик и для детей и для взрослых, к прудику в саду прилетали дикие утки, а еще она решила посадить там гигантские диковинные деревья. Картинка получилась просто сказочная и совершенно оторванная от действительности.

Потрясение сменилось гневом и возмущением оттого, что рылись не только в Лизиных, но и в ее вещах.

– Это личное, – процедила она сквозь зубы.

– При расследовании преступления не может быть ничего личного.

Эбби схватила рисунок, быстро сложила вчетверо и сунула в карман. Она думала, Виктор начнет возражать, но он промолчал – наверняка уже сделал несколько копий.

– А вы довольно честолюбивы, да?

– Разве мечтать – это преступление? У вас, сержант, бывают какие‑нибудь желания? Устремления?

– Я, по крайней мере, никогда не хотел лишить страховую компанию двух миллионов четырехсот тысяч долларов.

– Боже мой, вы не можете говорить об этом серьезно!

Он отвел от нее глаза, взгляд заскользил по алюминиевому столу, упал на видавший виды картотечный шкаф.

– Скажите, у Лизы были враги?

– Ее любят все, – тут же ответила она, но сразу вспомнила рассказ Лизиной подруги о ее университетском профессоре. – Впрочем, один человек, пожалуй, есть, – добавила она, но тут же осеклась, недоумевая, какая может быть связь между происходящим и Лизиным профессором.

– Говорите, враг? – Виктор явно заинтересовался.

– Ссора зашла слишком далеко, пришлось вмешаться суду; сестре запретили приближаться к этому человеку.