Таня вновь подошла к шкафу, достала с верхней полки чемодан, раскрыла, слегка нажала на заклепки на задней стенке. Они чуть заметно щелкнули. Таня по очереди отвинтила их, приподняла плотный черный пластикат наружного слоя, потянула второй слой вдоль почти незаметного паза, откинула. Открылось второе дно. Таня вынула содержимое, переложила в сумку, привела чемодан в изначальное положение и поставила на место. Открыла кошелек, проверила наличность. Две бумажки по десять фунтов, пятерка, две толстые фунтовые монетки, нелепый семиугольный полтинник. Не густо.

Таня вздохнула, пошла в ванную, поднатужившись, перевернула мертвяка, нащупала во внутреннем кармане пухлый бумажник. Первым делом выгребла купюры, пересчитала. Восемьдесят пять фунтов. Таня отделила два самых замызганных пятифунтовика, вложила обратно, усмехнулась — дескать, что вы, никакого мародерства не имело места. Мельком пробежалась глазами по пластмассовым карточкам, на одной задержалась. С аккуратного прямоугольничка водительского удостоверения глядела выполненная в цвете кабанья харя. Микроскопический лобик хмурился из-под жесткого ежика волос, глазки неприязненно смотрели на мир.

Эдвард О'Брайан. Goodbye, mister O'Brian, it's been a pleasure… На плечи — черный плащ, через плечо — сумку, прощальный взгляд. Свет выключен, дверь заперта.

Таня на цыпочках прошла по пустынному коридору, спустилась по лестнице. Вот и знакомый зеленый вестибюль. За конторкой под неяркой зеленой лампой дремлет лысый человечек, похожий на лису — тот самый, которого видела за завтраком. За двойной застекленной дверью свет, шум и музыка. Косясь на эту дверь, Таня прокралась мимо конторки, спустилась к выходу, подергала за ручку. Заперто.

Значит, придется через зал…

Ее окатило волной света, мутного от табачного дыма, густыми винными ароматами, липкой музыкой. Таня на миг зажмурила глаза, привыкая, и двинулась через зал. Народу было немного, но, похоже, все при деле, и ее появление особого внимания не привлекло. Вот крашеная блондинка прижала бюстом какого-то мужика и, хохоча, поит его вином из бокала. За другим столиком китаяночка в красной ливрее теребит еще кого-то, сидя у него на коленях. На возвышении пиликает черноусый горбун. Слева хлопочет незнакомый бармен, мешает что-то в высоком стакане для уже крепко поддатого верзилы в джинсах.

Она прошла две трети зала, когда кто-то потянул ее за руку. Она обернулась, увидела еще одно нетрезвое, мягко выражаясь, лицо.

— Sorry! — прощебетала она, высвободила руку , пошла дальше.

Успешно преодолена вторая дверь — точная копия первой. Пустой круглый холл с сиреневыми сто нами и двумя группами кресел возле темных столиков, заваленных какими-то журналами. Сквозь стекло видна улица.

— Мэм, я могу быть чем-нибудь полезен? Железные пальцы на локте. Со стороны вроде бы вежливо, даже почтительно поддерживает, но как больно! Ухмыляющееся черное лицо, ниже — белоснежная манишка, еще ниже — черный смокинг.

— Спасибо, Джулиан, я… я просто захотела подышать свежим воздухом.

— Увы, мэм, это в настоящее время невозможно. Рекомендую возвратиться в вашу комнату.

— Я бы охотно, но… но в моей комнате дохляк. Хватка мгновенно ослабла.

— Что?

— Мертвый труп покойника.

— Остановка сердца?

— Естественно. В результате неудачного падени Бедняга разбил башку и свернул шею. Не повезло.

— Так. — Джулиан вновь сжал ее локоть, повел противоположный конец холла, открыл почти незаметную дверку, по цвету сливающуюся со стенами. Поднимайся в свою комнату, запрись, сиди тих света не зажигай, никому не открывай.