- Ну, вот тебе и ладья, боярин, - усмехнулся Изяслав в лицо повеселевшему Басалаю.

- Тут не всё, из Велнясова горда мы вывезли много больше, - сказал Доброга.

Но сколько не рылись потом по закоулкам капища, так более ничего и не нашли к всеобщему огорчении.

- Желтоглазый сказал, что знает еще один схрон между Плешью и Полоцком, - напомнил Доброга, вопросительно глянув при этом на Изяслава.

- Если уж взялись за дело, то надо довести его до конца, - отозвался за Ставрова сына боярин Басалай, вошедший в раж при виде золота и серебра.

И все мечники поддержали Басалая. А что до убитых товарищей, которых оказалось семь, то отомстить за них ближникам Перуна надо так, чтобы надолго запомнили киевлян.

- Добро, - жёстко сказал Изяслав. - Коли есть ваша общая воля, то пойдём походом на поганых идолов и их прислужников.

Всё злато-серебро, а также меха, найденные в запасниках капища, навьючили на коней, которых в горде оказалось четыре. А убитых понесли на руках. На обратном пути обошлись без потерь, которые после удачно завершённого дела показались бы особенно обидными. Шли по сучкам и веткам, которыми боярин Изяслав велел обозначить тропу. Эта его предусмотрительность и спасла от новых неприятностей.

На лесной опушке схоронили погибших мечников. По словам боярина Изяслава, путь их теперь лежал в рай греческого Бога, поскольку пали они в сражении за благое дело против поганых язычников.

До ладей добрались благополучно и с первыми солнечными лучами ударили вёслами по двинской воде. Мимо Плеши прошли, не останавливаясь, и с городского тына их никто не окликнул. Ну а ближе к вечеру вышли к нужной протоке.

- Если ошибёшься, то лучше бы тебе не рождаться на свет, - оскалил зубы Изяслав на желтоглазого.

По словам служки, Перунов схрон располагался на берегу протоки. Поверху ничего, считай, не видно, все кладовые вросли в землю.

Шли тяжко - протока оказалась мелковатой. Скребли ладьей по илистому дну, и уж когда совсем стало невмоготу - осушили вёсла. Изяслав велел располагаться на ночной привал - глупо шириться потемну в чужих местах.

Кое-как приткнули ладью к берегу, а после сами сыпанули на траву без всякой опаски. И быть может, зря. Не нравилось здесь Изяславу, а почему он и сам бы ответить не смог. Пока мечники суетились вокруг костров, молодой боярин стоял у края зарослей, вслушиваясь в объятый темнотой мир.

- Слышишь? - спросил он у подошедшего Басалая.

Боярин не только не слышал, но и ничего не видел в трёх шагах. Разве что светляки мелькали вдали.

- Какие светляки? - удивился Изяслав. - В било бьют. Вот так же, помнится, стучало Перуново сердце на холме близ Плеши.

Басалай снял с плеча Изяславову руку и даже отодвинулся в сторону. Решил, видимо, что зять тронулся умом.

- Неужели не слышишь?

- Светляки вижу, - раздражённо воскликнул Басалай. - Если это вообще светляки.

- Одесную?

- Нет ошую. И впереди тоже. А звуки, откуда доносятся?

Но Изяслав Басалаю не ответил, а вдруг, резко обернувшись, крикнул расположившимся у костров мечникам:

- Отходите к ладье!

Запоздал со своим предостережением Изяслав. Стрелы сыпанули со всех сторон и от приткнувшейся к берегу ладьи тоже стреляли. Кто успел скинуть бронь, тот смерть принял грудью, а осторожных били в глаз.

- Теперь-то слышишь? - ощерился Изяслав, приседая.

Но Басалай и теперь не слышал, зато видел, как из темноты сыпанули к кострам люди с обнажёнными мечами в руках. К ладье боярин не побежал, шмыгнул в заросли, но и здесь не нашёл спасения. Клацнули у его лица белые волчьи клыки - и всё померкло в глазах киевского боярина, даже светляки погасли.

Глава 16

Сердце Волка

Мечислав проснулся оттого, что кто-то встряхивал его за плечо, и почудился сквозь дрёму знакомый голос, насмешливый, как всегда.