Изяслав хотел было окликнуть Доброгу, но передумал. Если начнёшь кричать да метаться между деревьев, то, считай, уже пропал. Оставалось одно - идти вперёд, благо идущий перед Изяславом мечник приостановился и махнул рукой, указывая безопасную дорогу.

Более ничего интересного не случилось, если не считать того, что в той стороне, где шла цепочка Хоря, тоже кричали трижды. Знать, ещё кому-то не повезло в негостеприимной Перуновой роще.

- Горд, - услышал Изяслав шепот Доброги.

Хотя можно было уже и не шептать. В лесу человеческий крик разносится далеко, и в Перуновом горде наверняка догадались, что к ним торят дорогу незваные гости. Словно в подтверждение этих догадок Изяслава, пропела у его уха стрела и позади всхлипнул мечник. Даже не оборачиваясь, Изяслав определил, что всхлип тот был последним. В Перуновы служки привлекались кривицкие лесовики, а им стрелы метать не в диковинку.

- Рубите дерево, - сказал Изяслав двум мечникам. - А остальным смотреть за тыном.

Пока валили дерево для тарана, подошли Басалай с Хорем и всей второй цепочкой.

- Троих потеряли, - крякнул Басалай рассерженным селезнем. - Проклятое место.

Изяслав в его сторону только поморщился: считать побитых до конца дела - плохая примета. Из-за тына пробовали стрелять, но сторожкие Изяславовы мечники приметили уже все щели и не позволяли высовываться защитникам горда.

- Таран вперёд,- крикнул Изяслав. - Бейте в ворота.

Можно было и не кричать - мечники и без понуканий знали своё дело. Да и горд был не из самых крепких. Не с первого удара, так с десятого стали ломаться тесины, из которых были сделаны ворота. А когда в дело пошли секиры, ворота и вовсе разлетелись в щепки. В образовавшийся пролом хлынули нестройно толпой мечники, разметав и втоптав в грязь Перуновых печальников. От гонтища, где хоронился идол, метнули несколько стрел, но без большого ущерба для нападающих.

Изяслав в драку не полез, только посматривал настороженно по сторонам, чтобы не зацепили ненароком стрелой. Вбежавший следом за Изяславом Басалай тяжело отдувался и вытирал пот со лба.

- Дорого нам это серебро достанется.

- Да разве ж это дорого?! - удивился Изяслав.

- Так, может, и серебра здесь нет, а такой кровью плачено за горд, - зло плюнул Басалай.

В гонтище крики стихли, поэтому Изяслав не стал откликаться на Басалаевы слова, а пошёл прямо в распахнутый ему навстречу чёрный зев. На посечённые в куски тела он даже не глянул, всё внимание было направлено на деревянную образину, что смутно угадывалась в темноте. Перун спал, во всяком случае, слепые глаза его не пробудили страха в сердце боярина, а потому и сказал он мечникам почти весело:

- Рубите идолище поганое. - Так может сжечь здесь всё? - предложил Хорь, вытирая меч о белую одежду убитого волхва.

- Я тебе сожгу, - остерег его Изяслав. - При такой суши лес вокруг вспыхнет сухостоем, ноги не успеем унести. Не вздумайте баловаться с огнём.

Идол вскрикнул под ударом секиры, во всяком случае, так показалось боярину, и он даже провёл ладонью по лицу, отгоняя наваждение. Мечники рубили быстро и сноровисто, освобождая золото и серебро, которым был украшен идол Перуна, от не имеющего цены в этом мире дерева.

- Нашёл, - крикнул Доброга, копавшийся с товарищами где-то в подземельях капища.

Короб снизу тянули с натугой чуть ли не вдесятером, да и прочие суетились поверху, не столько помогая, сколько мешая работникам. А как вытащили да откинули крышку, так и ахнули - короб доверху был набит золотой и серебряной посудой.