— Могу ли я увидеть Брайана? — поинтересовалась я у женщины, почти готовая получить вежливый отказ. Но та не отказала: просто глянула на меня с новым интересом и отступила, впуская меня в дом.

— Откуда вы знаете моего сына? — спросила она.

Я заволновалась, предвкушая скорую встречу с дорогим для меня человеком, и выдала почти правдивое:

— Мы работали вместе.

Женщина кивнула, как бы принимая мою полуправду за чистую монету, а потом повела через дом в сторону выхода на террасу.

— Он под вишней, слушает малиновок, — сказала она. — Прежде ему нравилось, как они чирикают. Полагаю, и сейчас тоже нравится…

Что-то в ее словах было не так, но я не стала концентрироваться на тоске в ее голосе, даже вопросительный взгляд проигнорировала: просто пошла в указанном направлении и негромко окликнула:

— Брайан.

Мужчина в кресле даже не шелохнулся, и лишь секундой позже я поняла, что кресло под ним инвалидное и что он вообще весь словно неживой.

Этот новый удар буквально подкосил меня: я согнулась, не в силах совладать с нахлынувшими эмоциями, и почувствовала нежную руку на своем плече.

— Вы не знали? — спросила меня женщина. — Брайан уже год как в таком состоянии. Они с напарником попали в аварию — и вот, сами видите.

— С напарником? — переспросила я, желая уточнить что за напарники бывают у гинекологов с чутко развитой интуицией. И его мать ответила:

— Да, с Норманом Коксом. Ирония судьбы: тот отделался сотрясением мозга и сломанной рукой, а мой мальчик… — она приложила ладонь к подрагивающим губам. — Но он все понимает, вы не думайте, — произнесла она убежденно, — вот только ответить не может. Вижу, вы были очень дружны с ним… Как же так вышло, что вы не знали?

— Меня долго не было в стране.

— Ах вот оно как… — И спросила: — Не хотите с ним поговорить? Уверена, Брайан будет рад.

Я молча кивнула, и женщина ушла в дом, оставив нас наедине.

Мне пришлось пересилить себя, чтобы посмотреть в лицо того, кого я знала под личинами Харрингтона и Хелен, и эта обездвиженная оболочка казалась мне чуждой Брайану, тому Брайану, что заражал любое наше начинание своей неугасающей харизмой.

— Брайан, это я, — произнесла тихим голосом, проведя пальцами по его гладко выбритому лицу. А глаза-то у него на самом деле зеленые с легким вкраплением коричневых пятнышек… И никакой бородавки на носу! Даже пивного животика нет. Вот только все это не имело значения: Брайана, с которым я познакомилась в далеком девятнадцатом веке, я бы любила любого… Косого. Хромого. Увечного. Лишь бы он был собой! А этот человек в инвалидном кресте собой явно не был…

Я упала коленями на траву и уткнулась лицом в его прикрытые пледом ноги — слезы прорвали сооруженную мной плотину и полились неудержимым потоком, впитываясь в слегка шершавую ткань, щекочущую мои залитые слезами щеки.