В конце концов, это стало совершенно невыносимо, и я зажала уши руками…

В тот же момент я плюхнулась на огромный ворох палых осенних листьев, и те накрыли меня с головой, взметнувшись, словно пламя зажженной на ветру свечи. И пахли они, к слову, не прелым запахом пропитанной дождями земли, а — розовыми кустами в саду моей матери.

Если это был сон, то мне начинало в нем нравиться…

Вот тогда я и усышала:

— Мы просто невероятно опаздываем, — посетовал кто-то в двух шагах от меня, и я узнала белозубого воришку. — Нужно поторапливаться, мисс Леннон… Ох, как же нужно поторапливаться! — мужичонка вытащил из жилетного кармана часы на длинной цепочке и поглядел на них в странном волнении.

— Эй, постойте! — позвала я, выбираясь из смягчивших мое падение листьев и отряхивая джинсы. — Объясните, что это за место и как я тут оказалась… — Тот меня словно не слышал.

— Ох, как же нужно поторапливаться! — в очередной раз посетовал он, юркая в едва приметную дверцу крохотного размера. Я успела заметить лишь проблеск яркого света, а потом — ничего. Дверь снова захлопнулась… И сколько бы я не дергала за ручку, та так и не поддалась.

В отчаянии я огляделась по сторонам: идеально круглое помещение с одной-единственной дверью и… О, не припомню, чтобы видела это раньше! На невысоком круглом столике — флакончик с янтарно-желтой жидкостью. «Выпей меня!» гласила надпись на этикетке.

Я откупорила крышку и поводила ладонью перед горлышком флакона: резкого, перехватывающего дыхание запаха не было. Лишь слабый аромат мятных капель… Тогда я капнула толику жидкости себе на язык и почувствовала забавную щекотку в области живота.

Потом запертая дверь распахнулась сама собой, и я шагнула в слепящее небытие.

Крысиные бои

Я распахнула зажмуренные от яркого света глаза и не сразу поняла, где нахожусь: в полутемном проулке с нависающими друг над другом этажами почти сплющившихся друг о друга домов… И этот запах: разрозненная рапсодия из фабричного дыма, дешевой еды и людских испражнений. Он ударил в нос похлеще кувалды, почти оглушая и полностью дезориентируя. Я вытянула руку, чтобы не упасть, и наткнулась на шероховатую поверхность противоположной стены, другой рукой я зажала себе нос.

Какой-то странной, донельзя непривычной рукой с… короткими мальчишескими пальцами.

Что?!

Я вытянула перед собой обе ладони и едва не закричала от ужаса: ни тебе аккуратного маникюра бледно-розового цвета, ни нежной девичьей кожи — всего этого не было и в помине, зато грязь под коротко обгрызанными ногтями и задубевшая, покрытая цыпками кожа присутствовали во всей своей отталкивающей красе.

Я попыталась было успокоить панику глубоким, размеренным вдохом, вот только все тот же отвратительный запах едва не добил меня окончательно… Схватившись за лицо, я ощупала его со все более разрастающимся ужасом в душе.

Я не была Кирой…

Я вообще не была женщиной.

Я была мальчишкой…

Тощим мальчишкой под какими-то грязными обносками, которые едва ли стирались ближайшие месяца два, а то и больше. Голова нещадно чесалась — не удивлюсь, если там водятся вши — а еще, ко всему прочему, мне жутко хотелось в туалет. Вот прям совсем невтерпеж…

Верно говорят про мышечную память: руки справились с привычным делом почти механически — от облегчения я даже застонала. Хотя наличие мужских причиндалов едва ли могло меня успокоить…

— Эй, дуралей, хватай ее за хвост! Не упусти! — раздалось со стороны выхода из переулка, отмеченного чуть более светлым, полуразмытым пятном белого света.

— Простите… — вместо привычного контральто из горла вырвалось нечто скрипуче-каркающее, похожее на стон несмазанной лебедки.