Костров по дороге он не разводил — ведь тогда бы его выдал не только огонь.

Он бежал до тех пор, пока не встретил ярла Пистона Длинный Нос и его людей. Они очень удивились, что Ироня говорит, хоть и плохо, по-бонжурски, и не стали смеяться, а только приговаривали: «Угораздило же тебя!» Ироне понравились эти люди, и он понравился им. Второй же толмач в дороге не бывает лишним… … — Да, — сказал Стремглав после того, как горбун закончил свой рассказ. — Угораздило же тебя! Но ты не переживай. Я бы и сам так поступил, только не стал бы дожидаться, покуда старик помрет. У меня, брат, как словом, так и делом!

— Я и не переживаю, — ответил Ироня.

Смелые первыми идут в бой, первыми принимают вражеские удары, первыми падают на землю и всегда встречают смертный час с открытыми глазами, что представляет для мух большое удобство впоследствии, когда битва закончится: в мертвых глазницах сподручнее откладывать яйца, из которых выйдут потом паскудные личинки.

Великие полководцы тоже любят смелых. Но не так крепко, как мухи.

А вот смелые любят мух не больше, чем все прочие люди. И глаза своим погибшим соратникам они закрывают, а некоторые и пораженным врагам такую же услугу оказывают.

Так велит рыцарский обычай.

А некоторые смелые бывают такие смелые, что не любят и великих полководцев.

За годы, проведенные в седле, с мечом и копьем, немало пришлось закрыть молодому Стремглаву дружеских глаз. Самого же его судьба хранила, и он знал, для чего. … Все отпущенные ему со дня коронации годы король Бонжурии Пистон Девятый провел в непрерывных войнах.

Для начала требовалось повыбить с бонжурской земли захватчиков-стрижанцев, сто лет назад высадившихся на бонжурский берег с острова Стрижания, он же Туманный Балабон. Стрижанцы были знатные вояки, они крепко окопались в чужих замках, умело использовали внутреннюю бонжурскую смуту, которая никогда и не прекращалась. Кое-как выбили, но сразу же на ослабленную войной страну обрушилась из-за гор спесивая Неспания. Стремглаву довелось защищать горные перевалы, а за покорение маленького пограничного королевства Ковырра Пистон Девятый пожаловал ему звание капитана, имя же королевства присоединил к собственному титулу.

Стремглав к тому времени знал уже такое количество бонжурских и других иноземных слов, что ему дали прозвище «капитан Ларусс» в честь одноименного толстенного словаря, да ведь и выговорить его настоящее имя не всякий бонжурец был способен.

Под королевской орифламмой капитан Ларусс прошел всю Немчурию и Муттерланд, Флегму и Чувырлу, Сайру и Матафон, Жулябию и Девятиградье. Потом, покончив с главными врагами на земле древнего континента Агенорида, войско двинулось на Восход, где изрядно потрепало несметную армию султана Салоеддина, но обозы безнадежно отстали в песках, и пришлось возвращаться.

Мудрецы в университетах уже поговаривали о том, что король Пистон собрался восстановить стародавнюю империю Эбистос, подобно своему отдаленнейшему предку Кавтиранту Багрянорожему. Да он бы и восстановил, слов нет, — но в самом сердце Агенориды, как раз между Бонжурией и Немчурией, подобно занозе, торчал вольный город Чизбург, окруженный неприступными стенами.

С него король и начинал; но, после года бесплодной осады, решил отложить на потом.

Наступило и «потом» при самых неблагоприятных обстоятельствах.

Чизбург был построен на скалистом берегу залива, перегороженного толстыми стальными цепями. Цепи отмыкались для кораблей Стрижании и Неспании, пособлявших вольному городу, и помешать этой помощи не было никакой возможности: бонжсурский флот был много слабее армии.

Стремглав был сперва рад без ума, когда король, направив войска на осаду Чизбурга, дал ему отдельное поручение, снарядив совсем в другую сторону — к соленому озеру Ак-Тузлук далеко на Полудне.