И при всей своей способности к языкам не умел он сложить даже самую простую фламбетту, не говоря уже об игре на тонкострунном буляре. Немало он их изломал своими толстыми корявыми пальцами, когда пытался брать уроки музыки у Ирони, слывшего большим мастером этого дела.

Маркитантки и танцовщицы, видя его стать и мужество, готовы были принять героя и без галантных условностей, но бедняга в такие минуты словно деревенел и начинал забывать не то что бонжурский с немчурийским и стрижанским, но и родной посконский.

«Видно, эльфийскую принцессу ищет», — фыркали полковые дамы и обиженно убегали к менее разборчивым воинам.

А искать эльфийскую принцессу человек даже в те времена мог до скончания дней своих.

Хотя, конечно, не все эльфы в свое время сумели уплыть на Закат, в свое вечное изгнание, не выдержав многовекового состязания с людьми Агенориды, которые хоть и жили недолго, зато плодились будь здоров. Не всем хватило места на огромных черных кораблях под синими парусами. Не все успели достичь Гранитной Гавани вовремя. А опоздавших не ждали, поскольку эльфы не люди и понимают все не как люди.

Остатки Перворожденных скитались по лесам, таясь от людей, и помаленьку гибли, не выдерживая зим, которые становились все длиннее и холоднее.

Некоторые, сломив эльфийскую спесь и спрятав под длинными волосами остроконечные уши, нанимались к богатым господам в лесничие, и брали их туда охотно и без огласки, потому что нет надежнее лесного стража, чем эльф, знающий язык зверей и беспощадный к тем, кто осмеливается охотиться или рубить лес на хозяйских землях. Развешивая на дубах пойманных и замученных браконьеров и порубщиков, эльфы мстили, как уж могли, своим гонителям из рода человеческого.

Эльфы научились отжигать древесный уголь в ямах и продавать его людям — опять же безвылазно сидя в лесной чаще.

Говорили, что немало эльфов нашли прибежище в университетах и академиях, поскольку самый глупый эльф умнее и ученее всех людских мудрецов. Оттого-то университетские мэтры и доктора носят по традиции войлочные колпаки с наушниками.

А цыган все народы недолюбливают и побаиваются именно потому, что считают их одним из диких эльфийских кланов, и на черные корабли их не взяли сознательно, чтобы не огорчать предков в землях Заката буйными песнями и плясками, которые не похожи ни на эльфийские, ни на людские. И детей цыгане крадут, чтобы их было много, как у людей, а возраст у цыган определить очень трудно.

У эльфа-мужчины нет никакой надежды отправиться в землю предков: вожди, отчаливая из Гранитной Гавани, наложили на воду вековечное заклятье, чтобы не оставалось на волнах никаких следов от кораблей. Заклятье действует и по сей день, в чем всякий волен пойти и убедиться.

А женщина-эльф попасть на Закат все-таки может — но для этого она должна родить от человека троих сыновей — хоть зараз, хоть по одному. Условие это почти невыполнимо, поскольку эльфийка способна зачать лишь от того, кто полюбит ее раз и навсегда. Среди людей это невиданная редкость, и каждый такой случай обрастает легендами. Во всех этих легендах потомство матери оставляют людям, сами же бесследно исчезают, словно растворяясь в воздухе.

«А вот назло вам возьму и найду эльфийскую принцессу!» — огрызался Стремглав, когда насмешницы начинали совсем уж его изводить.

Потом он и сам убедил себя, что никакой робости у него перед бабами нет, а вот просто ищет человек себе именно эльфийскую принцессу, втемяшил себе в голову да ищет, не желая размениваться на кого попало. Тем более, говорят, что с их любовью никакая людская любовь не сравнится.

Чумазую, оборванную девчонку подвезли какие-то сердобольные обозники.