Другие бы на месте тех зеленых опустили руки и стали грызть деревяшку вместе с прочим лесным народом, однако защитники общественно-дремучих интересов решили биться за них до последней капли чей-то крови. Потому как уразумели: в лесу столько отличных мест, их всех захватить не каждому заграничному агрессору по клыкам, собственным вооруженным и прочим силам средств со служивыми на многочисленные гарнизоны не хватит. Лес-то огромный, нужно только затаиться, притвориться безмолвным деревом, пользуясь своей окраской, и высматривать. Тем более, караул, дичи становится все меньше, и даже издохшей от бескормицы козе ясно, кто виноват. Только те, кто плохо тащит на себе в лесную глухомань сено, чтобы кабаны-косули хоть что-то сожрали перед тем, как сами попадут на стол.

Зеленые защитники дикой природы наконец-то скумекали, кто повинен в оскудении и неправильном использовании лесных угодий. В самом деле, тут последний вурдалак, тупой от рожденья, дурной по образу жизни, и то бы догадался: охотник-генерал, пусть даже обязуется, но припас зверю на себе тащить не станет, иначе он может вместе с сеном престиж на землю уронить. К тому же вдруг кто-то из соседней чащи выскочит. Заорет дурным голосом, как сегодня генерал подкармливал вроде бы нашего зверя, значит завтра вполне может подхарчить другого хищника. И не из нашего леса, а их каменных джунглей, и не душистым сеном, а вовсе секретной информацией. Стоит рисковать, когда в дремучей чаще любое лыко в строку ложится? Чуть покажешься из-за дерева, любой тупорылый упырь от нечего делать или интересы свои преследуя, заорет: вот гад ползучий, выкрался из-за дерева против всего лесного народа, и не опорожниться в сторонке, а в аккурат на голову нашим идеалам. И будет прав в своих подозрениях; нечего выделяться даже благими намерениями, потому как в лесу для них одна награда – под дерн, на три метра, удобрять родную природу, чтобы она стала еще лучше.

В общем, генералитет и прочие высокопоставленные любители пострелять по движущимся лесным мишеням рисковать не стали. Тем более рассудили – вышли мы все из народа, нехай он без нас трудовым участием в охотхозяйствах мается, если отстрелочный прикупить хочет. А нам все эти формальности при охотничьих билетах совсем другой билет замещает. Он тебе и путевка на охоту, и в самую сладкую лесную жизнь.

Значит, киш, поганки зеленые, ваши предшественники тоже против наших саблями махали, а что вышло? Где они сегодня, травоеды, зато мы – самые настоящие бессмертные, так как лепим жизнь с вечно живого, и дело наше до сих пор точно такое. Наша смерть в яйце, на том самом крыльце, до ступенек которого никаким зеленым и прочим крашеным вовек не добраться. А до самих яиц – говорить смешно. Нате вам для отмазки Змея Горыновича, у него одна должность о трех головах. Первая для борцов с коррупцией, другая – для постоянных временных трудностей, а третья – черт с вами, пользуйтесь, спасайте природу. Рубайте, не стесняйтесь, пока не употеете. Змею Горынычу не привыкать, у него новые головы растут еще быстрее, чем вы своими конечностями размахиваете. Махайте, зеленые, до конца своей жизни, не перемахать вам.

Так зеленые, они же зверье защищают, станут ли редкого Змея рубить, тем более и без них дефективных желающих бороться с неистребимым злом в избытке. Ага, рассудили спасатели лесной природы, раз есть бессмертные, значит смертным они хоть что-то должны были для блезиру оставить, кость какую-то на разживу бросить. Чтоб рты были закрытыми, с костью в зубах орать непросто. Так мы тоже из народа, а он, давно замечено, привык безмолвствовать, вперед и с песней: “Пусть всегда будет солнце, пусть всегда буду я”.