|
Где ему и положено быть. Вероятно, оно покоится под грудой химического оружия. Вы, должно быть, хорошо слышите, как я кричу! В таком случае вы, надо думать, испытываете фантастическое удовольствие от того, что все это случилось не с вами, ибо ваши приключения сегодня и всегда случаются, по причине дождя, в благодатном, точнее, благостном покое. Все всегда становится явным, все надо тащить за ушко на солнышко, чтобы как следует просушить, но оно, это все, тут же вновь промокает, над ним надо вновь раскрывать зонтик. Да, все моря слез следует безотлагательно осушить, это приказ, правда, они нужны нам, чтобы ввести в берега этот прекрасный большой поток, сейчас у него нет постели русла, чтобы улечься на ночь, он пока что беспорядочно вытекает из моей плоти и все блуждает и блуждает вокруг, так как не может найти свое русло, поэтому нам нужна река слез, чтобы излучина, или меандр, да да, так это называется, я сам узнавал, нашел, наконец, свое лежбище, река слез должна, если понадобится, провести его туда, но до такого вряд ли дойдет, река всегда течет под уклон, зато нам понадобится влажная земля, мы выжмем ее, как губку, тогда в ней найдется местечко, куда она могла бы опорожниться, земле ведь тоже нужно испражняться, чтобы другим было что есть из унитаза с обильным сливом, а вот кровь не находит русла, не находят русла слезы, и мы очищаем русло, а потом аккуратненько укладываем в него слезы, одну слезинку за другой. Они не должны напирать друг на друга, как прежде. И это, уверяю вас, будет продолжаться до тех пор, пока слезы не сольются в одно целое. Итак, я не собираюсь приводить вас в волнение, в движение, я и сам стараюсь не волноваться и не двигаться, чтобы не втянуть в изображение и вас, я то держусь спокойно, я, но не изображение, оно дрожит в ваших руках, но я веду себя хорошо, я спокоен, пока вы без помех разглядываете на снимке мое тело, которое еще совсем недавно пребывало в своей шкуре.
Я вообще этого не делал. Не делал я и фотографий. Себя самого я тоже не делал, но вопреки всему сделан я очень даже неплохо! Ничего не скажешь. Мне бы следовало быть чуть прочнее, да что уж тут. Я тоже поработал вполне квалифицированно, так что сейчас вы вряд ли сможете отделить нас друг от друга, меня и эти мои снимки! Вы можете содрать с меня кожу, но не фотки! Нет, даже кожицу, которой я лишился при стрижке деревьев, при обрезании, но и без него, сотворил не я, поэтому не думайте, что можете вот так запросто ее у меня отобрать. Как ни всматривайтесь в снимок, все равно ничего у меня не отнимете. Ничего не позаимствуете. Ну что же, иногда люди нравятся самим себе на фото. Мне это непонятно, и все же повторю еще раз: выдающаяся стратегия иммунной системы, о которой здесь пойдет речь, и заключается в терпении по отношению к самому себе. Это сеть, которая должна улавливать и подавлять только чужеродные тела, а собственное щадить. И эту сеть, полную изображений, мы теперь вытягиваем и втягиваем в себя, изображения в ней – наша добыча. Вот так и создается терпимость по отношению к себе. Смотрите, что происходит! Возможно, абсолютно ничего, потому что эта дурацкая иммунная система, однажды образовавшаяся, ничего больше в себя не впускает, не впускает даже нас самих. Притом что мы – нечто большее, чем мы сами! Она права, эта иммунная система! Итак, теперь вы можете, ни о чем не беспокоясь, спрашивать своих советчиков по части медицины, с вами ничего не случится, оба советчика, тот, что на бумаге, и тот, что во плоти, ответят молчанием на упреки, которых вы им даже не делали.
Сдирание кожи, плодотворное увлажнение земли – не моя работа, но увлажняться она будет несмотря ни на что, вплоть до самой кожи, стоп, это моя кожа! до тех пор, пока она, земля, не втянет все в свои артерии, и вот по этим пологим берегам, должно же хоть что то быть пологим и мягким, земле по крайней мере свойственна жалость, я, значит, по этим берегам, словно река, впадаю в море. Снимки со мной делали другие. |
