Он помолчал минутку, потом улыбнулся.

– Странный вы человек, – сказал он.

– Я таков, каким Бог сотворил меня, – ответил я. – Я себя за джентльмена и не выдаю.

– Я не вполне этому верю, – сказал он. – Что же я могу для вас сделать, мистер…

– Уильтшайр, – подсказал я. – Хотя меня большею частью зовут Уилшир, но пишется Уильтшайр, и так и выговаривается, когда туземцам удается справиться со своим языком. Что мне нужно? Я сейчас скажу вам первое. Я – то, что вы называете – грешник, а я называю «дрянь», и желаю, чтобы вы помогли мне уладить дело с одной особой, которую я обманул.

Он обернулся к матросам и сказал им что-то по-канакски.

– Я к вашим услугам, – сказал он, – но только на время обеда моих матросов. Я должен ехать гораздо дальше вниз по берегу до наступления вечера. Мне пришлось пробыть до утра в Папа-Малула, а меня завтра вечером ждут в Фалэ-алии.

Я молча повел его к себе и был очень доволен собой в разговоре, потому что я люблю, когда человек сохраняет чувство самоуважения.

– Меня очень огорчила ваша борьба, – сказал он.

– О, это часть истории, которую я желаю вам рассказать, – сказал я. – Это услуга номер два. Когда вы услышите ее, вы скажете мне, огорчены вы или нет.

Мы вошли прямо через магазин, и я был удивлен, что Умэ прибрала обеденные принадлежности. Это было так непохоже на ее привычки, что я понял, что она это сделала из благодарности, и полюбил ее еще больше. Она и мистер Терльтон назвали друг друга по имени, и он был с нею внешне очень вежлив. Но я об этом не думал. Они всегда бывают вежливы с канаками и только с нами, белыми, разыгрывают господ; а кроме того, я до сих пор не очень-то нуждался в Терльтонах. Я собирался исправить свою ошибку.

– Дай-ка, Умэ, наше брачное свидетельство, – сказал я. Она опешила. – Полно! Ты можешь мне поверить. Достань его.

Оно, по обыкновению, было при ней. Она, наверно, считала его пропуском в рай и думала, что если она умрет, отдав его, то попадет в ад. Я не видел, куда она его спрятала в первый раз, и не видел теперь, откуда она его вытащила, – оно точно прыгнуло ей в руку, вроде фокусов Блавацкой в газетах. Но все островитянки это умеют, и я думаю, что они учатся с детства. Я взял у нее свидетельство.

– Меня, видите ли, обвенчал с этой девушкой Черный Джек, – сказал я. – Свидетельство составлено и написано Кэзом; оно представляет собою шикарное литературное произведение, честное слово! С той поры я заметил, что все настроены против жены и против меня, и что, пока я буду жить с нею, торговли мне вести нельзя. Что сделал бы другой человек на моем месте? – спросил я. – Прежде всего, он, вероятно, поступил бы так…

Я изорвал свидетельство и бросил его на пол.

– Ауэ (увы)! – вскрикнула Умэ и всплеснула руками.

– А во-вторых, – продолжал я, взяв ее за руку, – если он был бы тем, что я называю человеком, и кого вы назвали бы человеком, мистер Терльтон, – он привел бы девушку к вам или к другому какому-нибудь миссионеру и сказал бы: «Я неправильно женился на этой женщине, но я отношусь к ней с большим уважением и хочу жениться на ней по-настоящему».