-  Иди! - подтвердил и Степан Федорович.

    -  Я могу идти куда захочу? - Да.

    -  Тогда можно я здесь посижу? Здесь, кажется,

    безопаснее всего…

    -  Валяй, - сказал я, а Степан Федорович пожал плечами.

    Вот тогда-то шарахнуло в первый раз. Пол под нашими ногами зашатался. Чашка со странным кофе вылетела из рук моего клиента и разбилась. Сверху посыпалась штукатурка и хрустальные висюльки от люстры. Мы с моим клиентом обнялись, как братишки. Циклоп с испуганным визгом заметался по кабинету, ища, куда удобнее спрятаться - и спрятался в шкаф.

    -  Осторожнее, там глубокая шахта в подземелье! Расшибешься! - хотел предупредить я, но не успел.

    Шарахнуло снова. Да так, что мы все-таки не смогли устоять на ногах. Стекла вылетели из окон, с улицы потянуло гарью, за толстенными оконными решетками взвились дымные змеи. Рейхстаг наполнился воплями, топотом и выстрелами. И зашатался, будто теремок, на который взгромоздился медведь.

    Дверь кабинета распахнулась, на пороге появился сияющий Штирлиц.

    -  Слыхали? - воскликнул он. - Началось! Хррч-пок! Хррчпок!

    Опять эта тарабарщина. Хррчпок! Гринсшлаг! Я, как истинный бес, понимаю все языки мира, но понять то, что говорит этот тип, не в силах.

    -  Что началось? - простонал с пола Степан Федорович.

    На улице пронзительно завыла сирена воздушной тревоги. И почти сразу же засвистели, заухали бомбы. Оглушительные взрывы потрясли Берлин, тоненько взвизгивали в продымленном воздухе осколки кирпича и брусчатки. Штирлиц рысцой пробежал к своему столу, схватил фото и демонстративно разорвал его в клочки.

    -  Готово! - закричал он. - Третий рейх мертв! Полчаса назад скончался от предательского взрыва петарды Йозеф Геббельс, а через пять минут в лазарет приволокли Генриха Геринга. Откачивать его даже и не пытались, сразу снесли в мертвецкую! - Штирлиц счастливо расхохотался. - Ловко вы его!

    -  Мы?!

    Очередной взрыв за окнами не помешал разведчику спокойно взять со стола последнюю оставшуюся чашку и посмаковать глоток.

    -  За упокой души Генриха! - провозгласил он. - Не по вкусу пришелся рейхсмаршалу наш гринсшлаг! А фюрера я решил пока оставить в живых. Попозже набью из него чучело на память о старом добром друге…

    Остаток из чашки он выплеснул на стену. Обои тотчас съежились и потемнели, будто окаченные кислотой. А я только сейчас заметил два точно таких же обугленных пятна - на пороге, где уронил первую чашку Геринг, и прямо под лежащим Степаном Федоровичем, где разбилась вторая чашка.

    -  Вот так кофе…

    -  Я и не говорил, что это кофе! - хохотнул Штирлиц. - А правда, ха-ха, похоже на здешний кофе… впервые заметил…

    -  Но как вы можете его пить?!

    -  Так же, как и вы. Вы что, коллеги, гринсшлаг ни разу не пробовали? Не смешите меня! На Зарстране гринсшлаг - лучший из всех коррогов!

    От изумления Степан Федорович даже поднялся на ноги.

    -  Как?! - вытаращился он.

    -  Ну, перестаньте, перестаньте! Хррчпок саманда! Хррчпок! Зарстрана, родная Зарстрана! Хватит маскироваться! Грядет последний бой, после которого - суккуру аранда баста! Хррчпок лугут! О, как приятно после долгого притворства снова почувствовать на языке слова родной речи.