– Спускайтесь. Мы не собираемся говорить чего‑нибудь такого, чего вам нельзя было бы услышать.

– Зато я собираюсь, – возразил Человек. – Возвращайтесь в постели.

Дети повиновались.

Неутешительно, но и неудивительно. Но они в любом случае могут подслушать.

– Это Антрес‑906, – представил Человек тельцианина, – атташе по культуре на Среднем Пальце.

– Хорошо, – кивнул я.

– Вас интересует, почему он здесь?

– Не особенно. Но валяйте, сообщите.

– Он пришел сюда потому, что тельцианские представители должны присутствовать на любых переговорах, связанных с возможными путешествиями к тельцианским планетам.

– Какое это имеет отношение к культуре? – поинтересовалась Мэригей.

– Прошу прощения?

– Это атташе по культуре, – пояснила она. – Какое он имеет отношение к нашему намерению позаимствовать временной челнок?

– Понятие «культура» включает в себя и туризм. А кража не есть заимствование.

– Наш маршрут не имеет к ним никакого отношения, – сказал я. – Мы намереваемся идти прямо, прочь из плоскости галактики, и так же прямо вернуться обратно. Фактически это будет равнобедренный треугольник.

– Для этого вы должны были обратиться в соответствующие инстанции.

– Конечно. И начнем с вас, шериф. – Он запоздало прикрыл тыльную часть кисти руки, на которую было нанесено идентификационное клеймо.

– Вы могли начать с кого угодно. Мы коллективный разум.

– Но послали вы не любого. Вы послали единственного Человека в этом городе, который имеет оружие и занимается силовыми упражнениями.

– Вы оба солдаты. – Он приподнял полу куртки и показал нам большой пистолет. – Вы могли оказать сопротивление.

– Сопротивление чему? – спросила Мэригей.

– Требованию пойти со мной. Вы арестованы.

В Пакстоне слишком мало преступников, чтобы устраивать настоящую тюрьму, но помещение с замками на дверях, естественно, было. Я находился в белой комнате без окон, где имелся матрас на полу и унитаз. Рядом с унитазом на стене висел умывальник, а в противоположном конце комнаты стоял складной стол. Никакого сиденья. В стол была встроена клавиатура, но она не работала.

В комнате, как в баре, пахло разлитым алкоголем. Видимо, они по каким‑то причинам использовали для дезинфекции спирт.

Я заглядывал в участок в прошлом году и знал, что тут есть только две камеры для задержанных. Так что мы с Мэригей явили собой прилив преступности. (Вообще‑то серьезных преступников не оставляли здесь даже на ночь, а прямо отправляли в настоящую тюрьму в Вимберли.)

Какое‑то время я потратил на поиски ошибок в своих расчетах, а потом сумел заставить себя поспать несколько часов, несмотря на то, что освещение не выключалось.

Когда шериф открыл дверь, я увидел за его спиной солнечный свет; значит, было десять или одиннадцать часов. Он вручил мне белую картонную коробку, в которой оказалось мыло, зубная щетка и другие туалетные мелочи.

– Душ в холле, – сообщил он. – Когда будете готовы, прошу вас к себе на чай. – С этими словами он повернулся и удалился.

Душевых кабины оказалось две. В одной уже находилась Мэригей.

– Сказал он тебе что‑нибудь? – спросил я, повысив голос, чтобы перекрыть шум воды.

– Только отпер дверь и пригласил на чай. Почему мы не догадались поступать так с детьми?

– Теперь уже слишком поздно начинать.

Я принял душ, побрился, и мы вместе отправились в кабинет шерифа.

Пистолет висел на вешалке у него за спиной.