Сломленные неудачами, опустошённые морально, иногда до помешательства, ради самосохранения кое-кто из великих примкнул к мейнстриму, чтобы раствориться в посредственности. Они превратились в режиссёров по найму. Спилберг, наверное, выразил общее мнение: «Поставив задачу добиться коммерческого успеха, Фрэнсис лишь ещё больше запутался. Его «Дракула» или «Джек» меня не поразили, они не похожи на его, Фрэнсиса Копполы, картины. Нет фирменной изюминки, и ощущение такое, что эту работу мог выполнить любой другой режиссёр. Думаю, Фрэнсис ещё рискнёт».

Как и все, Фридкин пал жертвой звёздной болезни — слишком много и сразу па него свалилось. «Самонадеянность да бабы — вот она, двуликая искусительница нашего брата, — признаётся Фридкин. — Каждый считал себя центром вселенной, вокруг которого все должны вращаться, улаживая проблемы, потакая желаниям и невероятным запросам. Поверьте, я искренне верил в то, что кинорежиссёр — самая важная профессия на земле, иначе не стал бы заявлять это столь безапелляционно. И мера волшебного дара нам действительно была отпущена». «Мы не знали, как распорядиться успехом, — размышляет Богданович, — а это потруднее, чем справиться с неудачей. Понимаете, к моменту, когда ветераны «старого» Голливуда добились определённого положения, они уже много наснимали. Например, первый крупный успех пришёл к Джону Форду в 1924 году с картиной «Железный конь», но ставил-то он аж с 1917-го, и так фильм за фильмом, год за годом. Без опыта работы с вещами, сделать которые казалось пару пустяков, выходило нечто бессмысленное. В моём случае это мюзикл». Мардик Мартин подводит черту: «Этих людей погубила теория авторского кинематографа. Один — два фильма; журналы кричат, что ты — гений, тебе подвластно всё; голова идёт кругом и вот ты уже подобен — богу!».

В 1979 году Питеру Богдановичу исполнилось сорок лет. Буквально накануне выхода в прокат фильма «Все они смеялись» компания «Тайм» закрыла своё отделение художественных фильмов. Кинокомпания «Фокс», отвечавшая за дистрибуцию, потеряла интерес к ленте после трёх тестовых показов — картина пошла плохо. Тогда режиссёр решил заняться распространением фильма самостоятельно и вложил в дело свои 5 миллионов долларов. Картина вышла на экраны в 1981 году и собрала меньше 1 миллиона. «Я не знал, что мне делать, — говорит Богданович, — я просто обезумел. Ведь я положил на это 5 миллионов — всё, что у меня было, включая дом и наличные. Исчезло всё!».

В жизни Богданович привык вести себя так, будто это кино, где не слишком удачный момент можно переснять или подмонтировать Собственную биографию режиссёр переносил на экран, приглашая Райана О’Нила и Джона Риттера исполнять роли, слегка заретушированным прототипом которых был он сам. Подобное тщеславие наблюдалось только у Богдановича. Коппола, Спилберг, Шнайдер, Шрэдер, да много ли кто ещё внутренне переживал события своих работ или переносил на экран эпизоды личной жизни, но никому не удавалось довести слияние правды и вымысла до такой степени болезненности. Кстати, никому, кроме него, подобное и не ставили в упрёк без стеснения и в глаза. «Где-то спустя год после гибели Дороти, — вспоминает Богданович, — ко мне в Беверли-Хиллз зашёл Билли Уайлдер. Разговор зашёл о том, что со мной произошло. Поначалу я не понял, к чему он клонит, а потом до меня дошло, что он говорил о моей жизни как о сценарии! Когда Дороти не стало, всё изменилось. Это уже было не кино, а реальная жизнь. Мы все делаем кино о смерти, только не знаем, что это такое. Прикидываемся, то знаем. А стоит этому случиться на самом деле, когда ничего не изменить, не переписать, не переснять, не перемонтировать, вдруг спрашиваешь себя: «А какой смысл в том, чтобы снимать кино? Какой смысл вообще в том, чтобы что-то делать, когда вот она — реальность-то?!».