— Значит, Пол в вас стрелял?

— Да нет же, он снял меня здесь! — вскричала актриса, нервно указывая куда-то вниз. Тэнен уставился на лежавший на полу восточный ковёр. — Нет же, не там, а здесь! — Его взгляд последовал за её рукой и, не зная, что делать, остановился в районе промежности. По глазам руководителя можно было догадаться, что до него начал доходить смысл сказанного .

— Он обещал, что не станет вставлять эти кадры в фильм.

— Вы хотите сказать, что он снимал ваши… гениталии..?

— Ну да!

— А почему вы позволили ему это сделать?

— Потому что тогда он был моим парнем и я верила ему, а теперь он говорит, что пустит эти кадры в фильм!

При этих словах Кински в истерике начала икать. Тэнен понимающе закатил глаза, взялся за трубку телефона и позвонил Шрэдеру:

— Послушай, идиот, тут девочка кругами бегает, трезвонит, что ты наснимал её «мохнатку» и собираешься украсить этими кадрами середину картины. Ты сам-то понимаешь, что делаешь?

— Дружище, она меня одурачила, теперь моя очередь. Пусть знает, со мной такое не проходит…

— Боже праведный! Придурок, чтобы никаких вагин в фильме, понял? Иначе получишь категорию «X»!

Вспоминает Тэнен: «На одном из закрытых показов мы сидели с ним рядом. Шрэдер тот и дело глотал таблетки и запивал водкой прямо из бутылки. Состояние у него было такое, что хоть иголками коли, никакой реакции. Я сказал тогда: «Послушай, Пол, если уж я вынужден сидеть и глазеть на это дерьмо, то уж и ты, будь добр, сиди и терпи, сам же навалял!».

Сборы от проката картины оказались ничтожными. Поведение на площадке только усугубило и без того неважную репутацию Шрэдера и он никак не мог получить работу. «Джерри Хеллман попросил меня написать «Берег москитов», — рассказывает Шрэдер. — Мы вроде договорились. Потом мой литературный агент вдруг сообщает, что хочет встретиться. О чём говорить, мы уже встречались? Он настоял, мы встретились и вот что он сказал: «Джерри расстроен. На студии ему приказали ничего с тобой не заключать, потому что у тебя проблемы с наркотиками». В тот момент я впервые понял, что истинный Голливуд — это не тот Голливуд, в котором я живу. Оказывается, за мной следили во все глаза и теперь порицают за так называемое антиобщественное поведение. Потом приключилась история с фильмом «Рождённый в США» на «Парамаунт», который я собирался ставить. Айзнер потребовал сделать картину более оптимистичной, но я отказался. Репутация наркомана мне явно не помогала». Как и «Никельодеон» у Богдановича, «Попай» у Олтмена, «Люди-кошки» долгие годы оставалась последней студийной работой Шрэдера.

Именно тогда всем очевидной стала его тяга к оружию. Как-то с приятелем он расслаблялся в джакузи. «Я уговаривал его сыграть в «русскую рулетку», — вспоминает Шрэдер. Он направил оружие себе в голову, нажал спусковой крючок и передал пистолет другу. Тот продолжать игру отказался и быстро ушёл. «Страх совершить самоубийство становился все притягательнее, — продолжает Шрэдер. — Я позвонил ещё одному другу, а тот разболтал всё врачу. Приехал психиатр и пригрозил добиться моего ареста, если я не отдам ему пистолет. Пришлось отдать».

5 марта 1982 года Шрэдер участвовал в рекламной кампании фильма «Люди-кошки», когда в здании студии «Чёрная башня» появился руководитель «Юнивёрсал» Шон Дэниэл и объявил о том, что в бунгало №3 отеля «Шато Мармон» найдено тело Джона Белуши, скончавшегося от передозировки наркотиков. Это событие стало одной из вех в жизни Голливуда. «Игры кончились, — говорит Шрэдер.