Роберт Асприн. Беспокойные союзникиМир воров – 11
ИНТЕРЛЮДИЯ
— Нет! Хватит крови! Остановитесь! Проснувшись среди ночи от собственного крика, Шупансея вскочила с постели, бросилась к окну и дрожащей рукой поспешно его прикрыла. Уже не раз, очнувшись от очередного кошмара, она обнаруживала, что стоит перед распахнутым настежь окном; и не впервые она обливалась холодным потом, с ужасом представив себе, что может случиться, если ее не разбудит собственный крик… — О, Бейса, прости, что нарушаю твой покой… Но.., я услыхала крик. За спиной у нее вспыхнул светильник. Шупансея обернулась и увидела перед собой перепуганные глаза своей няньки Каммесин, с давних пор служившей их семье. — Ничего страшного.., меня просто разбудил какой-то звук, а было темно… Не беспокойся. Но Каммесин продолжала испуганно, не мигая, смотреть на Шупансею выпученными глазами. «Матерь Бейса! Неужели я так долго пробыла в изгнании, среди вечно дрожащих от страха представителей своего племени, что уже и поведение соотечественников представляется мне странным и раздражает меня? — думала Шупансея. — Когда я успела позабыть, что такой вот пристальный немигающий взгляд свидетельствует об искренней преданности и предельной честности, а не является всего лишь признаком беспокойства и озабоченности? Между прочим, я и сама-то не моргнула ни разу с тех пор, как пробудилась от того кошмарного сна!» — Ну хорошо, Кам-син, ты права, — призналась Шупансея, с трудом приподнимая закрывавшую глаза пленку и заставляя свои веки сперва сомкнуться, а потом снова разомкнуться. — Мне снова приснился этот кошмарный сон! Но теперь уже все прошло Зажги, пожалуйста, мою лампу и ступай спать. Старая нянька пожала плечами Этот жест, характерный для всех слуг, как ранкан, так и бейсибцев, означал примерно следующее: я тебе не верю, но мне, в общем-то, безразлично. — Как скажешь, Бейса. — Каммесин зажгла лампу возле постели своей госпожи и удалилась. От стыда у Шупансеи горели щеки. Когда дверь за служанкой закрылась, она дала наконец волю своим чувствам. Ну почему этим слугам вечно кажется, что аристократы их даже не замечают! Ничего-то они не понимают! Вот, например, она, Шупансея все время чувствует, что старая нянька ее осуждает, и ей это ох как неприятно! Всю жизнь она привыкла делиться с Каммесин своими тайнами и сомнениями, но теперь, когда ее буквально захлестывают волны отчаяния, ей и посоветоваться не с кем. По правде говоря, больше всего ей хотелось посоветоваться с самой богиней Бей и понять, почему после стольких лет жизни в Санктуарии она по-прежнему видит кошмарные сны, полные воспоминаний о последних кровавых днях ее короткого, неосвященного правления Бейсибской империей. Однако вот уже целый год голос Богини-матери не звучит в ее ушах. Здесь, в Санктуарии, Бей, подобно всем прочим ранканским богам и магам, почти утратила свою власть и могущество. Этот город, которым некогда правили боги, нынче стал поистине городом безбожников. И она, аватара великой Матери Бей, лишь порой слышала в своей душе тихий шепот ее сочувствия. Впрочем, даже и этот тихий шепот приносил ей успокоение — он как будто свидетельствовал, что богиня пока что вполне смирилась с изгнанием и не собирается в ближайшее время возвращаться домой. — Но мне же этого мало! — вслух произнесла Бейса, надеясь, что богиня ее услышит. — Нельзя оставаться здесь, все время помня только о прошлом. Сочувственный шепот в ее душе почти стих, и ей вдруг вспомнилось улыбающееся лицо влюбленного в нее принца Кадакитиса. Шупансея даже зубами скрипнула, отгоняя мысли о нем. Мать Бей некогда дала немало пищи для разглагольствований всяким циникам, воспылав безумной божественной страстью к богу войны Буреносцу. |
