Но когда я вернулся, тела на месте не оказалось…

— От тебя требовалось одно: снять с него амулет и убежать!

А убивать его тебя никто не просил! Достаточно было его оглушить. Неужели так трудно сделать то, что тебе ведено?!

Маркмор в гневе метался из угла в угол; его одеяние из ярко-красного сверкающего шелка с шуршанием мело мраморный пол. Короткие волосы и остренькая бородка мага были столь же черны, сколь черна была, похоже, сама его душа. Из-под кустистых насупленных бровей яростно сверкали аметистовые глаза.

На какой-то миг он умолк, затем последовал новый взрыв гнева:

— Ты хоть имеешь представление, насколько ценна эта игрушка? Причем ценна не только для меня, но для всех тех, кто не пожелал войти в состав Гильдии? И, уж конечно, тебе неведомо, что произойдет, если она, как это и предполагалось, попадет в руки к Первому? Видишь, какая опасность грозит теперь всем нам из-за твоего головотяпства? А?

— Вижу, Учитель… Я думаю… — Марип съежился от страха.

— Нет, Марип, ничего ты не видишь! А уж думать ты и вовсе не способен, и в этом твоя главная беда. Ты никогда не можешь представить себе последствий собственных поступков. Потому что, если б мог, ни за что не забыл бы об амулете. Нет, я порой просто в толк не могу взять, и зачем я взял тебя в ученики! А и в самом деле: зачем? Ну ладно, рассказывай — подробно и с самого начала! — что именно там произошло. И если подобравший амулет не обнаружил пока, какое могущество заключено в этой безделушке, мы, возможно, еще успеем.

— Я неотступно следовал за ним из одного кабака в другой, — начал Марип. — Клянусь кровавыми когтями Аргаша, пить этот тип умеет, ничего не скажешь! Наконец он очутился на Серпантине и побрел к «Хитрецу», но там было уже закрыто. Выпил он чрезвычайно много, но совсем не шатался, и я, спрятавшись неподалеку, выжидал удобного случая. К счастью.., а-а-апчхи! — ох простите, я, должно быть, простыл вчера под дождем! — он остановился и повернулся к стене дома, чтобы помочиться. Тут-то я к нему и подобрался. Я нанес ему удар из-за спины, перерезав горло, но тут совсем близко послышался стук копыт и голоса по меньшей мере двух мужчин. Они приближались, и я, понимая всю невозможность своего спасения вместе с амулетом, решил, что сам-то амулет выглядит, как довольно дешевый медальон, а потому вряд ли кто на него позарится. Я исчез оттуда буквально на несколько минут, однако, вернувшись, тела уже не обнаружил.

— Неужели ты никого не заметил поблизости? Совсем никого?

— Так ведь лило как из ведра! Даже нищие и те попрятались…

Нет, тело исчезло без следа — я уж искал, искал… А-а-апчхи!

— Ты меня поистине удивляешь, Марип. Нет, правда! Итак, ты решил, что медальон выглядит слишком дешево, чтобы его захотелось украсть? Но ведь каждый ребенок знает: обитатели Лабиринта и Низовья способны украсть все что угодно, если только эта вещь накрепко не приколочена гвоздями! Нет, если б я не знал, что ты унаследовал от отца кое-какие таланты, я бы ни за что не стал с тобой связываться! Верно, подобные таланты заслуживают того, чтобы с ними повозиться, но предупреждаю: ты жестоко испытываешь мое терпение!

— Но ведь не все еще пропало! Может быть, нам удастся обнаружить, у кого сейчас находится амулет…

Нервно озираясь по сторонам и явно желая убедиться, что, кроме нее, в лавке покупателей нет, она наконец спросила:

— Это вы — Чолландер?

Он кивнул.

— Да, госпожа. Чем скромный клеевар может служить вашей милости?

— Мне сказали, что вы подбираете.., хм…

— Сырье, мадам? Для меня это всего лишь сырье. Да, разумеется.