— За медальоном.

— Вон оно что… И что же в нем такого особенного?

— Не знаю. Он нам не сказал. Дал денег и велел его добыть.

— Кто это «он»?

— Ну такой… Имени-то он не назвал… А по одежке — вроде как волшебник — А каков он с виду?

— Волосы — будто серебристые и…

У самого уха Чолли просвистел кинжал и вонзился высокому прямо в глаз. Из раны брызнула кровь, потекла какая-то прозрачная жидкость. Несчастный лишь раз дернулся и затих. Чолли отпустил его, и убитый сполз по стене на мостовую. Ручка короткого кинжала по-прежнему торчала у него из глазницы.

Коротышка, похожий на пивной бочонок, нырнул в переулок.

— Эх, жаль, я тогда тебя совсем не пристукнул! — с досадой воскликнул Чолли и свистом подозвал коней.

Бизнес есть бизнес. Клеевар погрузил труп в фургон и прикрыл мешковиной. Вряд ли кто-нибудь что-то заподозрит — он и раньше частенько подбирал трупы еще до наступления темноты.

Ведь покойник на улицах Лабиринта — дело обычное в любое время суток И ничего удивительного в том, что человек занимается своим делом, нет.

…Баббо переминался с ноги на ногу, терзая пальцы немытых рук. Глаз от пола он так и не поднял. В комнате было холодно, но его грязноватая домотканая рубаха наемника промокла от пота.

— Клянусь Тенями Предков! Ну что ты несешь? Как он мог сбежать от вас? Вас же двое было! И оба с оружием! Неужели двух лучших в Лабиринте грабителей сумел провести какой-то старый лысый торговец? — Марип был в ярости.

— Да он тоже ничего себе! Не слабак какой-нибудь, — пытался защититься Баббо. — Дориену в уличных стычках просто равных не было, а этот тип его запросто к стене пришпилил. А уж как он ко мне подобрался, я и услышать не успел, пока по башке не получил. Когда я к ним подкрался, он бедняге Дориену топор к горлу приставил и коленом в брюхо как саданет! Небось все яйца ему отшиб. Ей-богу, этот тип знает, что делает! И откуда вам знать, что он так уж стар? Дор орал, прямо как резаный… Вот и пришлось заставить его умолкнуть…

— Что ж ты клеевара-то этого ножом не пырнул?

— Не успел. Да и не с руки мне было с ним возиться. Мне тогда вообще больше всего хотелось нырнуть между ними да поскорее удрать. Вы же у нас волшебник, что ж вы сами-то ничего с ним не сделали? Превратили бы его во что-нибудь…

— Всякая магия бессильна, пока амулет у него. Иначе с какой стати мне было вас, ворюг, нанимать?

— Ну да, мы ворюги, а вы, конечно, великий чародей, ничего не скажешь! — огрызнулся Баббо. — Только от заклятий ваших проку никакого! Потому вы все нас и нанимаете. А потом у вас еще наглости хватает попрекать: видите ли, мы кого-то упустили!

Ничего, придется теперь самим почесаться! Ладно, еще увидимся. — Страх в душе Баббо сменился откровенным презрением.

Он отлично умел выбирать возможного победителя и всегда знал, на кого следует поставить. Только что окончился четвертый заезд, а он уже три раза успел получить приличный выигрыш. Зандулас, который до сих пор не выиграл ни гроша, поднялся на ноги и криво усмехнулся:

— Пойду, пожалуй, еще выпью — перед последним заездом.

Ты не хочешь?

— Нет, спасибо, Зан. За тебя на кого-нибудь поставить?

— Не-а. А впрочем, давай. Если я вовремя не вернусь, поставь пару медных монет — по своему выбору.

Любимым колесничим Чолли был Борак. Над спинами трех его гнедых коней смазанный маслом кнут взвивался как живой, а с острыми как бритва ступицами колес он управлялся получше, чем некоторые воины — с мечом.