– О да. Я читала о Танбридже. Мне должно там очень понравиться.

– Счастливого дня рождения, Эриел.

Ее глаза, синие, как китайский фарфор, округлились от изумления.

– Так это путешествие – подарок на день рождения? Я не думала, что ты знаешь, когда у меня день рождения.

– Не думала? Но ты ведь получала подарки, которые я присылал тебе. Ты благодарила меня в своих письмах.

Она прелестно покраснела и отвела глаза.

– Да, получала. Но я думала, что ты платил кому-то в школе, чтобы мне покупали подарки от твоего имени.

Джастин не ответил. Конечно, она так и должна была подумать. Он не писал ей писем, а предоставлял директрисе сообщать, что подарки от него.

– Так… что значит для тебя быть девятнадцатилетней?

Она улыбнулась:

– Не сказала бы, что я чувствую себя как-то иначе по сравнению со вчерашним или позавчерашним днями, если не считать того, что…

Румянец на ее щеках стал ярче, он понял, что она думает о прошлой ночи. Его возбуждение становилось с трудом переносимым. Он уже подумывал о том, чтобы задернуть занавески на окнах кареты и овладеть ею немедленно, но их отношения были слишком новы для нее, и, вероятно, она все еще немного побаивалась их. Он не хотел напугать ее слишком бурными проявлениями страсти.

– Теперь ты стала женщиной, – сказал он мягко, стараясь отогнать будоражащие образы: ее обнаженное тело, полное вызванной им страсти, которая так легко пробуждалась в ней. – Думаю, это многое меняет.

– Да, вероятно, ты прав.

– Когда мы вернемся, я найду тебе дом. Это будет небольшой городской особняк недалеко от Брук-стрит. Тебе там будет удобно, и нам не придется иметь дело со сплетниками-слугами.

Эриел изучала его лицо, глядя из-под ресниц.

– Если не возражаешь, я предпочла бы не обсуждать будущее до тех пор, пока мы не вернемся. Сегодня мой день рождения, и мне не хотелось бы портить его спорами и разногласиями.

Спорами? По какому поводу у них могли бы возникнуть споры или разногласия? Она сама пришла к нему, она выразила желание быть с ним, сделала то, чего он так долго и отчаянно желал. Теперь настало время строить планы на будущее, обеспечить ее жизнь. Но он не стал говорить об этом. Как сказала Эриел, сегодня день ее рождения. Практические меры могут подождать до их возвращения.

– Сколько тебе лет, Джастин?

Ее вопрос застал его врасплох.

– Двадцать восемь. – Но бывали минуты, когда он чувствовал себя так, будто ему было сто. – Кажется, ты удивлена. А ты думала, я старше?

– Иногда думала. Но бывали и другие моменты. Иной раз, глядя на тебя, я думала, что ты не старше меня.

Он хмыкнул. Его юность давным-давно прошла… если она у него когда-нибудь была.

– Ты выглядишь моложе, когда улыбаешься. Ты знаешь об этом? Ты мало улыбаешься.

Джастин не ответил. Что он мог сказать? Что было время, когда он улыбался постоянно, но это было так давно, что он едва помнил, как это было.

– Что делает тебя счастливым, Джастин? Что приносит тебе радость?

Он нахмурился, сочтя этот вопрос абсурдным.

– У меня нет времени думать о такой чепухе, – проворчал он, но тут ему пришло в голову, что она принесла ему радость.

Даже теперь, когда он смотрел на нее в ореоле солнечных лучей, косо падавших на нее, на пряди ее бледно-золотых волос, выбившихся из-под шляпки, внутри у него все таяло, будто распускался бутон. Она согрела его холодное сердце, заставила его почувствовать странное, необъяснимое томление. Он не мог бы сказать, чего хочет. Он полагал, что, как только она станет принадлежать ему, это непривычное чувство пройдет.